— И ты считаешь достойным занятием ремонтировать туалеты других людей?
Я никогда обычно не реагировал на насмешки. У меня было очень эффективное средство против этого: простое, зато очень серьезно воспринимаемое пожимание плечами. Но ей удалось заставить меня потерять в себе уверенность, хотя я стоял на лестнице настолько выше, что ее лицо находилось ниже моих коленей.
— Я этого и не делаю, — сказал я. — Если туалет не работает, я вызову сантехника.
Что она хотела от меня? Я не сделал ей ничего плохого, не участвовал в сплетнях уборщицы Мелиссы и ни единого раза не показал Эллен, что я на самом деле думаю о ней. Она не могла этого знать.
— Ты вызовешь сантехника. — Она повторила мои слова мягким тоном, с иронией, и как бы мимоходом погладила меня по ноге. — Конечно, ты это сделаешь.
У меня в животе начался пожар. Это была неожиданная жестокая жара:
— Что ты хочешь, Эллен?
— Это просто любопытство.
Она, конечно, заметила, что я злюсь, но на это не отреагировала.
— Что тебя заставляет это делать?
— Менять твои лампочки? Я бедный, и мне нужна квартира. Я…
— Почему ты хочешь заниматься журналистикой? — прервала она меня. И опять это как бы нечаянное прикосновение, в этот раз несколько выше, под моей коленкой.
Я невольно вздохнул. Тема задевала меня, даже из уст какой-то богатой тетки, которая была в два раза старше меня.
— Я хочу писать статьи для «Нью-Йорк таймс».
Она издала какой-то недовольный звук. Ее не интересовало, она хотела более глубокой информации.
— Это — тайны, — в конце концов сказал я. — Я люблю находить вещи, о которых никто ничего не должен знать. И за это я готов умереть.
Я быстро привык к напыщенным выражениям американцев и даже сам себе при этом не казался смешным.
— Умереть? — Она ухмыльнулась. — Умереть легко. А вообще что бы ты мог сделать, чтобы раскрыть какую-нибудь тайну?
— Это зависит от тайны. За тайну средней величины я посадил своего дядю и его жену в тюрьму.
Ее улыбка на какой-то момент стала честной.
— Они этого заслужили?
— В том-то и дело, что они этого не заслужили. Они не заработали ничего из того, что у них было.
— А теперь у них нет ничего?
— Ничего. Нет. — Я подумал, что она сама не заслужила свое богатство, так же, как Томас и Бэкки. От Мелиссы я знал, что в этом и состояла вся жизненная заслуга Эллен, — она охмурила и женила на себе Пита, чтобы вместе с ним заполучить его недвижимость. Но, может быть, я был не прав по отношению к ней. Может быть, она все это заслужила тем, что спала с Питом и делала вид, что ее не смущают его дряблые пухлые щеки и свисающее пузо над штанами. «Pretty woman»