Быстренько развели костер, достали тушенку и котелок, растопили снег и бросили туда побольше гречневой крупы. Немного терпения, и обед на копательскую гоп-компанию был готов. Все ели с удовольствием, обжигая руки о посуду. Даже новая подруга Зямы с охотой ела суровую походную еду.
После того, как каша была прикончена, настало время чая и сигарет. Мы делились друг с другом впечатлениями, а их было довольно много, и лишь Шипилов всем своим видом показывал, что во всех наших находках нет ничего по-настоящему особенного, и что все это рядовые вещи и рядовые места. Для него.
После обеда сложилось уже совершенно иное настроение. Мы просто ходили по лесу и рассматривали его на предмет других раскопанных или не раскопанных блиндажей. Таковых не оказалось, но лес сам по себе выглядел довольно интересным. Серега бывал тут раньше много раз, и показал, что на одном месте, где совсем мало деревьев, начинается старая лесная дорога, которая в одну сторону идет к опушке, а другой вьется в чащу и далее в сторону Смоленской области. Идти по ней сейчас не было никакого смысла, потому что чем дальше в лес, тем больше оказался снежный наст. Решили просто запомнить эту информацию и использовать это весной, когда снег окончательно сойдет.
Да, мы уже подразумевали, что сюда-то мы еще обязательно вернемся и будем здесь копать везде и всюду, что будем проверять все окрестности и исходим вдоль и поперек все чащи и все просеки. Лес был настоящий, со старыми деревьями и с минимальным количеством послевоенных еловых посадок. Овраг у опушки – весьма интересное место, здесь могли быть блиндажи и землянки, опять же – рядом есть ручей. А это вода, у которой всегда следует искать если не жилье, то хотя бы потерянные предметы людей, которые приходили к ручью набрать воды, умыться или постирать одежду. Особенно интересным лес казался нам, которые знали, что в этих местах линия фронта застоялась в течение более чем полутора лет.
Когда мы окончательно замерзли и промокли, это все совпало с началом захода солнца. Решили выбираться из леса и все вместе идти к бытовке. Всем хотелось уже минимального уюта, переодеться в сухие вещи и погреться у костра, посидеть в домике, да и просто выпить – кому чаю, а кому водки. Так и сделали.
Стемнело довольно быстро, костер горел ровно, излучая во все стороны очень приятное тепло. Я один пил чай, заваривая его как можно крепче, а остальные четверо моих спутников пили припасенную Зямой перцовку. Когда перцовка у них закончилась, они начали пить водку. После чего тоже начали пить чай. Как всегда, у костра начались разговоры, содержание которых я не стану сейчас пересказывать. Там не было ничего особенного, мы делились впечатлением от проведенного вместе на природе дня, строили предположения о том, что происходило в этих местах во время войны. Мы вот так знакомились с местом и друг с другом. Ну, и просто переживали момент единения с природой, вдали от города, суеты, компьютера и телевизора. Тут все по-настоящему, и тепло, и холод воздействуют на тело и душу гораздо сильнее, чем любые другие раздражители. Я сидел у костра на маленьком стульчике, притащенном из бытовки, и думал о чем-то своем. Размышлял о той войне, о нас «здесь и сейчас», о себе и своем прожитом 21 годе жизни, о будущих годах и будущей жизни. И все это было как будто в дымке, а в настоящем был огонь и тепло от костра, кромешная холодная тьма, окружавшая наше маленькое общество, и разговоры, которые долетали до меня от моих спутников.