– Теперь о таинственном неуловимом факторе, который вы никак не можете нащупать, о том, отчего тошнит Кэрри да и нас тоже порой. На самом деле это очень просто. Видите ли, когда наша мать поняла, что никогда не сможет нас признать, не лишившись при этом наследства, она решила от нас избавиться. Бабушка стала добавлять в корзинку пончики, обсыпанные сахарной пудрой. И мы их очень охотно ели, не зная, что они отравлены мышьяком.
Итак, я сказала это.
– Отравленные пончики, чтобы подсластить нам тюремные дни, когда мы лишь тайком выбирались из нашей комнаты с помощью деревянного ключа, выточенного Крисом. Девять месяцев умирая медленной смертью, раз за разом мы прокрадывались в необъятные апартаменты нашей матери и утаскивали все однодолларовые и пятидолларовые купюры, что могли найти. В этом помещении, доктор, мы прожили три года, четыре месяца и шестнадцать дней.
Я закончила свою длинную повесть. Доктор сидел неподвижно, и во взгляде его мешались потрясение, сочувствие и симпатия.
– Теперь вы понимаете, доктор, – сказала я напоследок, – что не нужно заставлять нас обращаться в полицию и рассказывать все это. Они посадят нашу мать и бабушку в тюрьму, но и мы тоже пострадаем! Не только от широкой огласки, но и оттого, что нас разлучат. Нас разбросают по воспитательным домам, а мы хотим всегда быть вместе!
Крис уставился в пол и, не поднимая глаз, заговорил:
– Позаботьтесь о нашей сестре! Сделайте все, что нужно, чтобы она выздоровела, а мы с Кэти найдем способ отдать вам долг!
– Постой, Крис, – мягко и терпеливо сказал доктор. – Вас с Кэти тоже кормили мышьяком, и вам нужно пройти большинство тех же анализов, что я назначил Кэрри. Посмотри, вы оба худы, бледны, слабы. Вам необходимо усиленное питание, отдых и много свежего воздуха и солнечного света. Может быть, я смогу чем-то вам помочь.
– Вы чужой нам, сэр, – почтительно сказал Крис, – мы не ожидаем ничьей помощи и не нуждаемся ни в чьей жалости или благотворительности. Мы с Кэти не столь уж слабы и больны. Кэрри пострадала больше всех.
Полная негодования, я резко повернулась к Крису, свирепо глядя на него. Мы были бы полными дураками, отказываясь от помощи этого доброго человека, якобы не в силах поступиться гордостью, словно наша гордость до этого никогда не страдала! Так какая разница, немного больше или немного меньше!
– Да, – продолжал доктор так, как будто мы с Крисом оба согласились принять от него помощь. – Плата за амбулаторного больного гораздо ниже, чем за стационарного, не нужно оплачивать помещение и стол. Послушайте, это только предложение, которое вы вольны отвергнуть и продолжать ваше путешествие куда бы то ни было, а кстати, куда вы направлялись?