Долго выбирать не пришлось. Кэрри кивнула, стараясь не всхлипнуть.
– Отлично. Отныне ты, Кэрри Доллангенджер, странное имя, странное существо, будешь одной из нас.
Больно писать о том, как они схватили Кэрри, завязали ей глаза, связали за спиной руки, вытолкнули ее в коридор, провели вверх по крутой лестнице и вдруг вывели на улицу. Кэрри почувствовала прохладу ночного воздуха, наклонную поверхность под босыми ногами и догадалась, что девочки привели ее на крышу. Была только одна вещь, которой она боялась больше, чем бабушки, и это была крыша, любая крыша! Предполагая, что Кэрри может закричать, девочки засунули ей в рот кляп.
– Теперь ложись или садись так, как подобает сове, – раздался все тот же хриплый голос. – Усаживайся на насест у трубы под самой луной, и наутро ты будешь одной из нас.
Обезумевшая Кэрри пыталась сопротивляться, когда ее стали усаживать. Потом вдруг, к ее ужасу, ее отпустили и оставили на темной крыше в одиночестве. Она слышала, как они уходят, перешептываясь, как закрывается за ними дверь.
«Кэти, Кэти, – взывала она про себя, – Крис, придите и спасите меня! Доктор Пол, зачем вы отправили меня сюда? Неужели я никому не нужна?»
Приглушенно рыдая из-под кляпа, с завязанными глазами и связанными руками, Кэрри отважилась встать на этой крутой крыше и пошла в ту сторону, где, судя по звуку, закрылась дверь. Сантиметр за сантиметром присаживаясь и отталкиваясь, Кэрри двигалась вперед, молясь, чтобы не упасть. Из ее рассказа, который последовал много, много позже, я поняла, что шла она не просто повинуясь инстинкту, – она слышала за звуками надвигающейся весенней грозы милый и далекий голос Кори, певшего свою грустную песню о том, как он вновь найдет дом и увидит солнце.
– О, Кэти, это был такой странный путь: задул ветер, начался дождь, загремел гром, ударила молния, я видела отблеск сквозь повязку, и все это время Кори пел и вел меня к двери, которая открылась, когда мне удалось ногами приподнять ее вверх, и я как-то смогла пролезть. И тогда я упала со ступеней! Я свалилась в темноту и услышала, как хрустнула какая-то кость. Боль, казалось, вцепилась в меня зубами и стала терзать так, что я уже ничего не видела, не чувствовала и даже не слышала дождя. Кори тоже ушел.
* * *
Наступило утро воскресенья. Пол, Крис и я собрались за поздним завтраком.
Крис взял горячую домашнюю булочку и широко раскрыл рот, собираясь отправить в него по крайней мере половину булочки, но в это время зазвонил телефон. Пол со стоном положил вилку. Я тоже застонала, потому что впервые в жизни приготовила сырное суфле, которое надо было есть сразу же.