«Сегодня нанесла визит мадам Мариша и вернула мне все кошмары, преследовавшие меня в последние дни. Очередные кошмары, очевидно, останутся мне на ночь. Когда она ушла, мое сердце колотилось, как большой барабан джунглей, зовущий на битву с врагом. Мне хотелось убежать и спрятаться, как мы прятались детьми в Фоксворт-холле. Когда Крис пришел, я рванулась к нему и прижалась крепко-крепко. Но он не заметил моего отчаяния: он устал после изматывающей работы.
Он только поцеловал меня, а потом уехал на вечерний обход, и я осталась одна: оба моих сына закрылись в своих комнатах и молчат. Знают ли они, что скоро нашему мирку придет конец?
Может быть, нужно было отдать Джори мадам и тем избавить его от скандала, унижений? Может быть, во мне говорит эгоизм? А Барт? Что будет с Бартом? А что случится с Синди, если наш секрет будет раскрыт?
Мне показалось, что мы в Шарлотсвилле, живем там с Крисом и Кэрри, или что мы на пути в Сарасоту. Моя память – как кинолента, и вот в моей памяти та толстая черная женщина, которая старается забраться в автобус с огромным количеством тюков и сумок. Генриетта Бич. Дорогая, милая Хенни. Я так давно не вспоминала ее. Помню ее широкую ослепительную улыбку, ее добрые глаза, мягкие руки… и радость и покой охватывают меня, будто вот сейчас она вновь отведет нас всех к Полу, который спасет нас…
Но кто спасет нас сейчас?»
В моих глазах стояли слезы. Я отложил дневник. Я прокрался в комнату Барта и увидел, что он сидит на полу, скрючившись, как старичок, и в полнейшей темноте.
– Барт, ложись лучше в постель, – сказал я.
Но Барт будто и не слышал меня.