С торжествующим видом она подхватила Синди и побежала в холл одевать ее. Она схватила свое пальто… А Джон Эймос наконец поднялся, бормоча что-то о дьявольском отродье, которое надо уничтожить.
– Чертова шлюха, надо ее прикончить, пока она не наплодит еще этого дьявольского отродья!
Я явственно слышал это. Может быть, мама не слышала?
Я выбрался из своего убежища, так и не замеченный бабушкой, которая сидела на полу и плакала.
Мама уже была одета и обута, но подошла к двери, чтобы взглянуть на бабушку.
– Что ты сказал, Джон Эймос? Я слышала, ты назвал меня чертовой шлюхой и дьявольским отродьем? Скажи это мне в лицо! Не осмелишься? Ну что же ты? Я больше не та испуганная девочка! Теперь мои ноги и руки сильны, а твои – немощны. Теперь ты так просто со мною не справишься.
Он направился в ее сторону, держа в руке кочергу, которую, должно быть, взял из камина. Мама расхохоталась: он показался ей несерьезным противником. Она стремительно пригнулась и вновь ударила его сзади здоровой ногой с такой силой, что он рухнул ничком, выкрикнув в отчаянии ругательство.
Я тоже вскрикнул. Все шло совсем не так, как планировали Бог устами Джона Эймоса и я. Я не ожидал, что сам Джон поднимет на маму руку.
Тут мама увидела меня, и ее глаза испуганно расширились, а лицо побледнело. Она прошептала:
– Барт…
– Джон Эймос сказал мне, что я должен делать, – прошептал я.
Услышав это, она резко обернулась к бабушке:
– Полюбуйся, что ты наделала. Ты настроила моего собственного ребенка против меня. Ты способна даже на убийство. Ты отравила Кори; ты отравила существование Кэрри настолько, что она наложила на себя руки; ты убила Барта Уинслоу, когда послала его в огонь спасать старуху, которую не стоило и оставлять в живых; а теперь ты отравляешь сознание моего сына. Ты избежала правосудия, инсценировав сумасшествие. Но ты не была невменяемой, когда подожгла Фоксворт-холл. Это был, наверное, твой единственный в жизни умный шаг. Но теперь пришел мой черед.
С этими словами она подбежала к камину, схватила совок для золы, отбросила в сторону экран и начала выбрасывать горячие красные угли на красивый восточный ковер.
Как только ковер задымился, мама закричала мне:
– Барт, надевай пальто, мы уходим! Мы уедем так далеко, что она никогда не сможет найти нас, никогда!
Я закричал от страха, закричала и бабушка. Мама была сосредоточена на том, чтобы застегнуть пальтишко Синди, и не заметила, как поднявшийся на ноги Джон Эймос снова взял в руки кочергу. Я хотел предупредить маму, но крик замер у меня на губах и язык будто примерз, а кочерга уже опустилась на ее голову. Мама упала на ковер, как тряпичная кукла.