– Десять, – поправила она. – В твой день рождения тебе будет десять.
– Одиннадцать! – закричал я. – Весь год мне шел десятый. Значит, теперь скоро одиннадцать.
– Барт, ну зачем тебе торопить жизнь? Она и так проходит быстро. Будь доволен, что ты еще молод, будь таким, как ты есть.
Я гладил голову Эппла.
– Бабушка, расскажи мне о своих мальчиках.
Я не мог видеть ее лица, но увидел, как печально опустились ее плечи.
– Один из них уже в раю, – хрипло проговорила она, – а другой убежал.
– А куда он убежал? – спросил я, планируя тоже убежать туда, если там хорошо.
– На юг, – кратко ответила она.
– Я тоже убегу на юг. Ненавижу это место! Тут полно могил и старых бабушек. Одна даже в сумасшедшем доме. Другая – такая злобная, как ведьма. Ты моя самая любимая бабушка, – продолжал я.
Теперь, как мне казалось, я во всем разобрался: она не может быть сумасшедшей бабушкой; значит, она – мать моего родного отца. Женщины меняют фамилии, когда выходят замуж, но тут я вспомнил, что она так и не сказала мне своего имени.
– Коррина Уинслоу, – ответила она, когда я спросил.
Через приподнятую вуаль мне был виден краешек ее лица. Прядь волос выбилась на щеку. Хотя волосы были седыми, они все еще золотились. Мягкие золотые волосы. Мне стало ее жаль. Ей в самом деле будет меня не хватать, когда я уеду.
– Я еду в Диснейленд, бабушка. Мы там пробудем одну неделю, потом приедем и устроим праздник на мой день рождения. А потом летим на восток и проведем две проклятые недели, посещая…
– Я уже знаю, – прервала она меня с улыбкой, – две потерянные недели, навещая старых бабушек и посещая старые могилы. Но ты все равно хорошо проведешь время. А пока тебя не будет, я буду здесь заботиться об Эппле.
– Нет! – завопил я, испугавшись, что Эппл будет любить ее больше, чем меня. – Он – мой. Оставь его и не корми, чтобы он не стал твоим.
Она согласилась сделать, как я сказал. Я сказал ей, что собираюсь сбежать после Диснейленда и сам заботиться об Эппле, но как это будет происходить, я не имел понятия. Выражение ее лица сказало мне, что и она не вполне поняла.
Позже, лежа на сене с Эпплом, я увидел над собой Джона Эймоса. Он снова стал рассказывать, какие плохие женщины, как они заставляют мужчин «грешить».
– Никто ничего не делает задаром, – наставлял он меня. – Разве в твою голову не пришла мысль, что она имеет на тебя порочные планы, Барт Уинслоу?
– Почему ты называешь меня Уинслоу?
– Так ведь это твое имя, верно?
Я усмехнулся и гордо сообщил ему, что у меня самое длинное имя, какое только может быть.
– Это неважно, – нетерпеливо сказал он. – Будь внимателен, мальчик, и слушай. Вчера ты спросил меня, что такое грех. Я хотел тебе ответить точно. Но только сегодня подобрал верные слова. Грех – это то, что совершают мужчина и женщина, когда они закрывают за собой дверь спальни.