Ксавьер Бокс владел овечьим языком в совершенстве — частично из-за того, что он австралиец, но также потому, что слегка походил на козла, — и как партнеры на свадьбе мы искусно шутили друг над другом. Я тоже неплохо овладела овечьим, и когда мы поднялись, чтобы провозгласить тосты на предсвадебном обеде в пансионе неподалеку (с клетчатыми скатертями, ворчливыми официантами и винными бутылками в соломенных корзинках), каждый из нас умудрился приплести к тосту по одной овечьей фразе. Я сказала что-то вроде: «Раф — самый лу-у-у-чший мужчи-и-и-и-на в мире», а Ксавьер окончил фразу, добавив: «Еще-е-е-е-е бы».
Было забавно. Все смеялись. Мы почти что были похожи на пару.
Пока я сидела и смотрела, как Ксавьер заканчивает свою речь, Эми наклонилась ко мне и сказала, что я должна с ним переспать.
— Я не собираюсь спать с человеком, который говорит на козлином языке, — прошептала я ей. — Ты спятила?
— Тебе нужно возвращаться в игру, сестренка. Ты так скоро с ума сойдешь. Констанция говорит, что ты ничего не делаешь, кроме того что работаешь и читаешь.
— С овечьей точки зрения он довольно симпатичный, но это не мой тип. Кстати, на этом мой спектр интересов не ограничивается.
— И какой же он, этот твой тип? Я смотрю вокруг и не вижу никого похожего. У тебя больше нет никакого типа, Хезер. У тебя может быть любимый вкус мороженого, которое ты ешь по вечерам, но только не тип парней.
— У тебя тоже нет своего типа, Эми.
— И когда это имело для меня хоть какое-то значение? Переспи с Ксавьером Боксом. Ты слишком зациклена на прошлом. Тебе необходима встряска.
Кажется, мы обе выпили лишнего. Не самая лучшая тема для разговора. Глупо, но я продолжала поглядывать на дверь, ожидая появления Джека. Я понятия не имела, что бы сказала ему, если бы он все-таки объявился, как бы поступила, но сама идея его потенциального приезда слегка сводила меня с ума. Это было похоже на то чувство, когда знаешь наперед, что дома тебя ждет вечеринка-сюрприз, и какая-то часть тебя надеется, что этого все-таки не произойдет, а какая-то часть гадает, кто же из твоих друзей купил торт. В конце концов, Джек очень импульсивный. Ему нравилось быть драматичным.
Я по-прежнему витала в мечтах о Джеке, когда ко мне подсела женщина с ребенком на руках. Я видела ее перед этим, нас даже представили друг другу, но я никак не могла вспомнить ее имени. У ее были каштановые волосы и взъерошенная челка, которая, словно веник, закрывала ей лоб. Ей было немного за тридцать, мамазавр-ученик, а еще от нее пахло лимоном. Она сидела со стороны Рафа. Когда женщина заговорила, я заметила ярко выраженный очаровательный австралийский акцент.