— Почти, — сказала я. — Не совсем.
— Ты не расстаешься с дневником «Смитсон», но при этом не разобралась со своими делами? Ты открываешь свой ежедневник чаще, чем люди открывают Библию. Я в шоке.
— Я все сделаю. Боже, ты совсем как мой папа.
— Ты уверена, что Джек не заставил тебя пересмотреть свой выбор? Это совсем на тебя не похоже. Благодаря ему ты наверняка кое-что переосмыслила. Это нормально.
— Ой, он несет чушь. И все это чушь. Теперь Джек — лишь корабль, растворившийся в ночи. Все кончено.
— Правда? — спросила она, подняв брови. — Хорошо, как скажешь.
— Ты не веришь?
— Я полагаю, мое мнение здесь ничего не значит.
— Да, он корабль. Большой, уродливый экскурсионный корабль высотой в полтора километра, на котором подают слишком много еды и целый день грохочет отвратительная безвкусная музыка. Он очарователен, признаю, но все же. У меня сейчас нет на него времени.
— Конечно нет.
— Если бы я сейчас была где-нибудь в другом месте, понимаешь, психологически… я не знаю… может… может, тогда я бы подумала. Но он вел себя ужасно грубо.
— Поэтому ты тысячу раз в день проверяешь почту, чтобы убедиться, что он тебе не написал? Вот такая у тебя тактика? Хороший план, если ты хочешь дать ему отпор. И дело совсем не в твоем мозге Барби.
— Ты пытаешься убить меня, Констанция? Сначала ты таскаешь меня по всем выставкам Берлина, а теперь дразнишь меня Джеком.
— А мне казалось, ты ненавидишь Джека.
— Нет, я его не ненавижу. Мы просто не подходим друг другу так, как мне казалось.
— Сдается мне, ты преувеличиваешь.
— Мне нужно выпить. Я немного запуталась.
— Совсем скоро мы купим выпить, обещаю.
— Мне нужно много. Ты ведь не считаешь, что Нью-Йорк — это тюрьма, которую мы строим для себя?
— Нет, я так не считаю, солнышко.
— Как можно сказать такое человеку, который через несколько недель едет в Нью-Йорк? По крайней мере, это невежливо.
— Да. Я согласна.
— Мне плевать на саму теорию, но зачем быть таким грубым?
— Это тайна вселенной.
— Все мужчины идиоты, как ни крути.
— Определенно, идиоты. И всегда ими будут.
— И зачем же тогда мы с ними возимся?
Констанция пожала плечами и взяла меня под руку. Музей поражал красотой, а легкий ветерок наконец принес с собой дождь. Я поежилась и осознала, что пора прекращать думать о нем — о Джеке. Это глупо и по-детски, но я никак не могла избавиться от чувства, что действительно приняла его слова слишком близко к сердцу. Может, я упустила свое счастье? Может, нужно было бороться немного дольше? Словно ты несколько часов примеряла вещи из секонд-хенда и, наконец найдя нужную вещь, решила не покупать ее. Не то чтобы ты не могла без нее жить, но тебя все равно гнетет мысль о том, что ты просто ушла. А потом ты постоянно думаешь, не забрал ли ее кто-нибудь, такая ли она замечательная, как ты помнишь, и осознаешь, что если бы просто купила эту проклятую вещь, то сейчас не думала бы об этом. Джек был наихудшим видом всевозможных «темных лошадок» — привлекательный, умопомрачительный парень, который допустил ошибку, сказав неподходящие слова в неподходящий момент.