— Тебе скучно? — спросил Джек, касаясь ладонями колонн и глядя вверх, на гладкий подъем камня. — Может, ты заскучала?
— Мне всегда с тобой скучно, поэтому сложно сказать.
— Еще бы.
— Еще в Европе я планировала узнать побольше о колоннах. Это входило в мой список дел.
— Я так и понял.
— Хочу сфотографировать тебя пару раз, — сообщила я.
— Ты напористая.
— Если ты решишь писать книгу, то фотографии тебе самому понадобятся. И даже если не решишь, то все равно захочешь себе фотку на месте, где стоял твой дедушка.
Он начал было что-то говорить, но потом пожал плечами. Я сделала полдюжины фотографий. Он улыбнулся. Это была ослепительная улыбка.
— Мне понравятся твои мама с папой? — спросил он, когда я наконец убрала телефон.
— Конечно. Почему бы и нет?
— Они, наверное, думают, что я из кожи вон лезу, чтобы заслужить твое сердце. Наверное, они решили, что я красавчик.
— И что в этом плохого?
— Значит, ты признаешь, что я красавчик. Я так и думал.
— В этом нет ничего такого. Мужчины — основная часть женского туалета. Я думала, ты это понимаешь.
— Давай найдем хорошее кафе на пляже и плотно пообедаем, — сказал он. — Сможешь похвастаться мной.
— Я на мели, Джек.
— Нам нужен хороший обед в Италии. Хотя бы один. Я угощаю.
— И вино? — спросила я, засовывая дневник себе в рюкзак.
— Много вина.
Я не смогла сдержаться и заговорила. Эта мысль призраком летала между нами с той самой ночи с механическим быком.
— Мы собираемся начать говорить вслух о том, что любим друг друга? — спросила я.
Я внимательно всматривалась в него, пытаясь понять реакцию.
— Ты первая, — сказал он.
— Нет, мальчишки должны быть первыми в этой ситуации.
— Почему? — спросил он, убрав руки с колонн и обхватив мою талию.
— Это один из законов вселенной. На самом деле мне даже кажется, что это указано где-то в периодической таблице.
— Я люблю тебя, Хезер. Теперь ты. Прямо вслух. Полностью.
— Я тоже люблю тебя, Джек.
— Теперь это часть нас. Нет пути обратно. Мы можем расстаться, но взять слова обратно нельзя.
— Хорошо.
— Такое чувство, словно я любил тебя и в прошлой жизни.
— И у меня. Я тоже это чувствую.
— Это ведь не значит, что мы должны прекратить влюбляться? Мы можем влюбиться еще сильнее.
— И влюбимся.
— Мы можем выдумать свой собственный мир. И жить так, как захотим, — сказал он мне на ухо.
— Да, — согласилась я.
Мы стояли и смотрели на колонны. Мне нравилось, что мы не знали их точного предназначения. Нравилось то, что мы посвятили себя друг другу там, где однажды стоял дедушка Джека. Это была великолепная маленькая деревня, прекрасная итальянская