Теперь я знаю, где мы находимся, и легко нахожу дорогу домой на Спрингфилд-стрит. Ехать совсем недалеко, но за всю свою жизнь – настоящую и воображаемую – я не испытывала такого ужаса. Крики с каждой минутой становятся все громче, и к концу поездки у меня раскалывается голова, я не слышу даже собственных мыслей. Господи, как я хочу проснуться.
Но не просыпаюсь. Заглушив двигатель, я молча жду, когда Майкл уймется. Он продолжает вопить. Бессвязно и бессловесно, только звонкий визг во всю мощь легких. Что мне делать? Попытаться затащить его в дом или оставить в машине, пока не успокоится?
Пока я размышляю над этим вопросом, из дома выходит Альма. Я высовываюсь из машины.
– Сеньора Андерссон! Estás bien?[3] – спрашивает Альма.
На глаза мне наворачиваются слезы.
– Все хорошо, – отвечаю я, – просто замечательно.
Бросаю взгляд на Майкла.
– Скажи, как мне его успокоить? – умоляю я Альму.
Она пожимает плечами.
– Не знаю, сеньора, – резко говорит она, – вы меня не пускаете к el niño[4].
Не пускаю? Почему?!
– Тогда…
Я выбираюсь из машины и подхожу к ней:
– Если бы он был твоим ребенком, что бы ты делала?
Она пожимает плечами:
– Я бы сделала как сеньор Андерссон.
– Песенка про речку? Я пробовала, ему не понравилось.
– А вы… – Она обхватывает себя руками. – Abrazarlo? Обнимали его?
– Да я боюсь его пальцем тронуть!
– Сеньор Андерссон… сеньора, я знаю, вам трудно, но сеньор Андерссон его обнимает.
Трудно? Еще бы!
Она качает головой:
– Сеньора, в доме включен утюг. Por favor, можно мне идти?
– Да, иди, – киваю я Альме.
– Хотите, я llamar por teléfono[5] сеньору Андерссону?
Я обдумываю это предложение. Попросить ее позвонить Ларсу? Готова ли я расписаться в собственной беспомощности – пусть и во сне?
– Нет, – медленно отвечаю я. – Нет, спасибо. Gracias, Альма.
Она заходит в дом.
Пошатываясь на каблуках, я обхожу вокруг машины и останавливаюсь с той стороны, где сидит Майкл. Отпираю замок, но прежде чем открыть дверь, стучу по окну:
– Майкл, милый, слышишь меня?
На стекло обрушивается град ударов, крошечные кулачки бьют с огромной силой. Я рассеянно думаю, что окошко может не выдержать. Он, конечно, худенький, но отнюдь не слабый, теперь я это понимаю. Открываю дверь и наклоняюсь вперед.
Он продолжает молотить руками, но теперь достается не окну, а мне. Я отшатываюсь, потирая плечо. Как его обнимать, если он на меня накидывается?
В конце концов я снова обхожу машину и открываю дверь с другой стороны. Быстро протягиваю руку и расстегиваю ремень, так что Майкл успевает ударить меня всего пару раз.
– Хочешь кричать – сиди здесь и кричи, сколько влезет, – говорю я ему. – Но если передумаешь, то можешь прийти к нам: ремень отстегнут, дверь открыта.