На всем пути молодых к дому Мартины Ивановны, который находился всего в ста ярдах от церкви, зажгли факелы и выкати ли бочонки с водкой и бочки с вином. Соседи вынесли на улицу приготовленные накануне блюда, и каждый мог угощаться вволю. Сам Горлов напился до изумления и выплясывал с гостями на снегу. Мартина Ивановна не отстала от него. Даже Тихон был навеселе, хотя он был трезвее, чем взрослые, что, впрочем, не мешало ему весь день плясать с остальными гостями.
Если воздух может сверкать, значит, в этот вечер во дворце он сверкал и искрился. Карлики, экзотические танцовщицы, музыка, роскошные платья, каскады драгоценных каменьев, горы изысканных блюд, водопады вина и водки — все это слилось в один круговорот. Столы были накрыты в четырех залах, чтобы вместить всех гостей. Бесконечные вереницы слуг, несущих блюда с едой на сервированные золотой посудой столы, словно баржи на реке, скользили по залам…
Мы приехали чуть позже остальных, когда хмель уже ударил в головы гостей. Вообще-то мы не хотели опаздывать, но Мартина Ивановна наотрез отказывалась ехать, пока не закончила возиться с платьем, которое, по ее мнению, более или менее подходило для такого события.
Пока церемониймейстер двора искал наши имена в списке приглашенных, я шепнул Горлову:
— Первым иди ты.
— Генерал Горлов! — прозвучал сочный баритон церемониймейстера.
Мартина Ивановна крепко вцепилась в руку Горлова, когда они шли за лакеем на свои места. В зале раздались аплодисменты. Некоторые вставали со своих мест, чтобы лучше рассмотреть нового гостя. Все разглядывали его с любопытством, а женщины не сводили глаз с героя, о котором шумел весь Санкт-Петербург. На сопровождающую его даму никто не обращал внимания. Разве что женщины беглым взглядом скользнули по ее платью.
Теперь настала моя очередь, и я в двух словах объяснил церемониймейстеру, каким образом меня объявить. Он кивнул и, выждав, пока я проскользну в зал к своему месту, объявил:
— Полковник Селкерк!
Многие уже и так заметили, что я стою у своего места, отодвинув соседний стул. Дамы, полагаю, сразу поняли, в чем дело, и вместе с мужчинами смотрели, для кого я держу этот стул, когда в зал вошла Беатриче.
Мартина Ивановна просто превзошла сама себя, и теперь Беатриче в скромном, но изысканном белом платье выглядела просто ослепительно. На ее шее красовалась белая лента с камеей, а на плечи был наброшен алый шелковый шарф. Сама Мартина Ивановна оценила свой шедевр очень просто (а Горлов, разумеется, передал мне эти слова):
— Зачем соперничать с тем, что дал ей Господь? Я всю жизнь пыталась сделать богатых дам красивыми, подчеркнуть их грудь и талию, которыми Бог не сподобился одарить их. А она такое совершенное творение, что мне и делать-то нечего было.