Назвав Петру адрес, я очень скоро обнаружил, что сани остановились у прекрасного дома, над которым развевался французский флаг, указывающий, что здесь живет посол Франции при дворе Ее Императорского Величества Екатерины Великой.
Едва я постучал и приготовился сказать на французском языке заготовленную фразу, как дверь распахнулась, но открыла ее не прислуга, как я ожидал. В дверях стояла прекрасная рыжеволосая зеленоглазая девушка в платье цвета лаванды. Одна тонкая бровь ее была приподнята, словно в немом вопросе. Я так растерялся при виде этого прелестного создания, что смог только ошеломленно поклониться и выдавить из себя:
— Мадемуазель.
Она посторонилась, давая мне пройти, словно привыкла принимать незнакомых мужчин.
— У вас письмо для отца? — спросила она по-английски, едва закрыв дверь, но мне сразу стало ясно, что она француженка. — Давайте его мне.
Я замешкался, а она нетерпеливо пояснила:
— Отец наверху с любовницей. Можете мне довериться.
Она рассмеялась и протянула мне руку, явно забавляясь моим замешательством.
— Кайрен Селкерк. Из Америки, — представился я.
— Шарлотта Дюбуа, — тряхнула головой она и снова протянула мне руку. — Письмо?
— Это строго конфиденциальное…
Она нетерпеливо выхватила письмо у меня из рук и, открыв его, прочитала вслух:
— Прошу оказать помощь и содействие этому юноше Кайрену Селкерку и его другу Сергею Горлову в интересах наших народов. Подпись — Бенджамин Франклин. Ого! Впечатляет.
Вдруг Шарлотта повернулась к двери. Там, у тротуара, остановились сани, и из них выпрыгнул молодой человек с напомаженными волосами, в форме русской армии, и без стука, как свой человек, вошел в фойе, где был несколько обескуражен, увидев меня. Зато Шарлотта приняла его появление как должное.
— Наконец-то, Родион. Проходи в гостиную, я сейчас приду.
Она дождалась, пока дверь гостиной закроется, и повернулась ко мне.
— Я бы с удовольствием занялась вами сейчас, но, как видите, у меня назначена встреча. Но я обязательно передам ваше письмо отцу. Можете на меня… положиться.
Она многозначительно взглянула на меня и, сунув письмо в декольте, исчезла за дверью, предоставив мне самому выбираться из дома.
* * *
Час спустя мы с Горловым и Петром сидели за обедом в «Белом гусе». Горлов ел, а я никак не мог успокоиться.
— Вот баран! Кто бы мог подумать, что письмо, на которое возлагалось столько надежд, попадет не в руки посла, а на грудь женщины.
— На грудь? — поднял бровь Горлов.
— Она сама сунула его туда, — поспешно заверил я.
— Сама? — задумчиво переспросил он. — Красивая?