— Сергей, сейчас я вызову белл-боя, мальчика, который убирает в комнатах. Я хочу расспросить его кое о чем, но вряд ли он захочет отвечать. Я знаю, что он объясняется по-немецки и по-французски, но он русский, и мне кажется, что будет легче добиться правды на его родном языке.
— Да что случилось?
— Кто-то рылся в моих вещах, пока меня не было.
— Зачем? Деньги, то есть остатки денег, ты носишь с собой.
— Я не люблю, когда за мной шпионят.
Горлов закатил глаза.
— Нет, ты послушай, — настаивал я. — Вчера я отдал белл-бою свой мундир и белье для стирки. Вот он висит, чистый и выглаженный, значит, белл-бой принес его в мое отсутствие, у него был ключ и он мог незаметно провести сюда кого угодно. Поэтому я вызову его и попытаюсь узнать правду, — с этими словами я подергал за шнур звонка.
Через минуту в дверь постучали. Я открыл и впустил белл-боя. Он сразу насторожился, увидев Горлова, и окончательно сник, когда я запер за ним дверь.
У него было широкое славянское лицо с коротким курносым носом и прямые светлые волосы. Лет ему было, вероятно, не больше двенадцати. Едва я закрыл дверь, как лицо его приняло сонно-глупое выражение.
— Вчера, — обратился я к нему по-французски, — я отдал тебе в стирку мундир и белье. Сегодня ты принес все обратно, но когда приходил, впустил в комнату кого-то еще.
— Нет, мсье.
Я медленно взял кинжал, стряхнул ножны на кровать и задумчиво потрогал пальцами острие.
— Да, да, ты сделал это. И в комнату графа Горлова тоже кого-то впустил.
Мальчишка взглянул на Горлова, который сидел с равнодушным видом, и снова обратил свой взор на меня. Мне показалось, что его губы задрожали.
— Ты сделал это, не так ли? — настаивал я.
Он затряс головой и открыл было рот, чтобы снова опровергнуть мои слова, но я подскочил к нему, схватил за голову, — не за волосы, как намеревался сначала, а просто обхватил его голову, — прижал острие кинжала к его горлу и прошипел:
— Мне не привыкать убивать мальчиков. Турки были почти мальчишками, а я многих из них убил. Кого ты пускал в наши комнаты?
Глупое выражение исчезло с лица мальчика, и, хотя ноги его задрожали, он взглянул мне в глаза и ответил:
— Никого, мсье.
Краем глаза я заметил, что Горлов качает головой и делает мне какие-то знаки. Вдруг он подскочил к нам, отвел кинжал и встал между мной и белл-боем, уговаривая меня не убивать этого несчастного.
Я понял его и подыграл, бросая свирепые взгляды на мальчишку и кровожадно поигрывая кинжалом. Горлов схватил мальчика, посадил его на кровать, подальше от меня, и, присев рядом, тихо заговорил с ним по-русски.