— Когда отплываете обратно?
— Через неделю. Максимум через две. Капитан — мужик крутой и хочет вернуться в Лондон, когда другие уже побаиваются выходить в море. Будете передавать ответ?
— А вы сможете его доставить?
— Если Франклин еще в Лондоне.
— Что это значит?
— Он напечатал свой очередной памфлет под названием «Положения, которые могут превратить великую нацию в совсем маленькую».
— Опять его сатира.
— Ага, причем многие англичане согласны с его взглядами. Но лорд Норт и его банда готовы скорее выслать Франклина из страны и развязать войну с американскими колониями, чем освободить свои кресла в кабинете министров. Представляете?
— Я очень признателен вам за новости, Хирам, и понимаю, как вы рискуете.
— Так вы будете что-то передавать?
— Мне пока что нечего передавать. И помните, у британцев нюх на американских агентов, так что будьте осторожны.
— Само собой, сэр.
Мы тепло попрощались, но я еще ненадолго задержал его.
— Хирам, сколько раз вы бывали в России?
— Четыре.
— А вы случайно не знаете, что такое «прувер»?
Он пожал плечами.
— Нет, сэр. Никогда не слыхал такого слова.
— Что ж, ладно. Удачи вам.
Сквозь замерзшее стекло я следил за тем, как Марш шел по улице, и во второй раз за ночь лег спать. Но сон не шел, и одна мысль не давала мне покоя — если Франклин сказал этому моряку, кто я и зачем здесь, то скольким еще он мог открыть эту тайну?
Первые проблески серого рассвета осветили небо над пустынной улицей, пока мы с Горловым с дорожными сумками и с саблями на поясе ожидали на крыльце гостиницы.
— Как думаешь, что мы повезем? — спросил я, но, обернувшись, обнаружил, что Горлов отошел в сторону и блюет. Он вернулся и как ни в чем не бывало, разве что немного хмурясь с похмелья, буркнул:
— Отличное утро для путешествия. Что ты говорил?
— Что там у них такого важного, что они наняли охрану? — Да какая разница? — отмахнулся он, глядя на здоровенных русских жандармов[1] в синих мундирах, что-то обсуждавших в двадцати шагах от нас.
Даже с похмелья он заинтересовался и подошел к ним. Я последовал было следом, но замер, увидев причину их совещания. Между бочек лежало замерзшее изуродованное тело.
— Говорят, что его загрызли волки, — поговорив с жандармами, объяснил Горлов.
— Волки? Здесь, в городе?
— Они не боятся ничего, если чуют кровь. Этот бедолага, видать, напился и порезался, когда упал.
Мурашки побежали у меня по спине, когда я взглянул на замерзшее лицо мертвеца. Это был Хирам Марш. Сани приехали за нами в точно назначенное время, и мы молча сели в них, даже не поздоровавшись с кучером. Однако, несмотря на ужасную смерть, которую мы только что видели, это раннее утро было изумительно прекрасным. Нежно-розовые, словно лепестки розы, облака громоздились над заснеженным городом, по пустынным улицам которого скользили наши сани.