И доверительно сообщил господам, что иногда их высочество бывает не в настроении.
— Позвольте, я помогу вам, — с преувеличенной любезностью предложил сержант и рванул дверцу на себя.
А дальше все смешалось. Дверца распахнулась, и сержант, обливаясь кровью, с воплями покатился в снег, держась за окровавленную голову, а из саней, дико вращая глазами, с ревом вывалился Горлов, размахивающий саблей. Он колол и рубил, отбиваясь от неведомых врагов, и так усердствовал в своей роли, что едва не задел саблей меня и побледневшего лейтенанта.
— Господи, — прошептал пруссак, — он огрубил ему второе ухо!
И действительно, на снегу лежало отрубленное ухо. Горлов тут же схватил его и со зверским лицом откусил половину, которую выплюнул в сержанта, а другой половиной запустил в лейтенанта. После этого последовало нечто невообразимое — Горлова стошнило прямо на лежавшего на снегу сержанта.
Скорее всего, Горлова стошнило вследствие его недомогания, но для прусского лейтенанта это было слишком.
— Прошу вас, ваше высочество, вернитесь в сани, — попросил я.
Горлов тупо посмотрел на меня.
— Идите же, — мягко убеждал я. — А когда приедем в монастырь, монахи дадут вам ту куклу, о которой я вам говорил.
Горлов улыбнулся бессмысленной улыбкой идиота, залез обратно в сани и закрыл за собой дверцу.
Прикусив себе язык, чтобы не расхохотаться, я повернулся к побледневшему лейтенанту.
— Майн готт! — потрясенно прошептал он. — Эти русские и в здравом рассудке ведут себя как сумасшедшие, а уж безумные… О, майн готт!
Сержант поднялся и, прижимая шапку к кровоточащей ране, побрел к лошадям.
— Прошу прощения, что пришлось потревожить вас, сэр, — сказал пруссак. Теперь он преисполнился заботой о нашей безопасности. — Вы поосторожней, капитан, здесь бродят казаки.
— Вы их видели?
— Мы с месяц гонялись за одной бандой, вожак которой носит шапку из волчьей головы. Крестьяне так и называют его — Волчья Голова. Он знал, что мы преследуем его, и его банда разделилась. Мы тоже разделились и преследовали оба отряда. Но они опять разделились, и нам пришлось сделать то же самое. Большинство казаков словно сквозь землю провалились, но когда наш отряд снова объединился, многие из моих солдат были убиты. Некоторых мы находили изрубленными на куски. Потеряв не меньше дюжины, я решил больше не разделять отряд. Так что фарс, называемый учебным рейдом, продолжается.
— Это чтобы не сеять панику среди населения?
— Нам нужно больше людей, — задумчиво сказал лейтенант, словно размышляя вслух. — Причем лучших из лучших. Правительство не волнует несколько сожженных деревень и дюжина убитых наемников. Но ничего, подождите, казаки доберутся до Москвы и, может, тогда в Санкт-Петербурге перестанут ломать комедию и закрывать глаза на все, что здесь творится.