Быков опустил журнал.
– А ты думаешь иначе?
– Мир велик, – сказал Жилин. – Мне очень понравились слова Владимира Сергеевича: «Что мы знаем о вероятностях?»
– Ну и чего же мы не знаем о вероятностях? – спросил Быков.
Юрковский, не поднимая глаз от отчета, насторожился.
– Я вспомнил одного человека, – сказал Жилин. – У него была очень любопытная судьба… – Жилин в нерешительности остановился. – Может, я мешаю вам, Владимир Сергеевич?
– Рассказывай, – потребовал Юрковский и решительно захлопнул отчет.
– Это займет некоторое время, – предупредил Жилин.
– Тем лучше, – сказал Юрковский. – Рассказывай.
И Жилин начал рассказывать.
Рассказ о гигантской флюктуации
Я был тогда еще совсем мальчишкой и многого тогда не понял и многое забыл, может быть, самое интересное. Была ночь, и лица этого человека я так и не разглядел. А голос у него был самый обыкновенный, немножко печальный и сиплый, и он изредка покашливал, словно от смущения. Словом, если я увижу его еще раз где-нибудь на улице или, скажем, в гостях, я его скорее всего не узнаю.
Встретились мы на пляже. Я только что искупался и сидел на камне. Потом я услышал, как позади посыпалась галька – это он спускался с насыпи, – запахло табачным дымом, и он остановился рядом со мной. Как я уже сказал, дело было ночью. Небо было покрыто облаками, и на море начинался шторм. Вдоль пляжа дул сильный теплый ветер. Незнакомец курил. Ветер высекал у него из папиросы длинные оранжевые искры, которые неслись и пропадали над пустынным пляжем. Это было очень красиво, и я это хорошо помню. Мне было всего шестнадцать лет, и я даже не думал, что он заговорит со мной. Но он заговорил. Начал он очень странно.
– Мир полон удивительных вещей, – сказал он.
Я решил, что он просто размышляет вслух, и промолчал. Я обернулся и посмотрел на него, но ничего не увидел, было слишком темно. А он повторил:
– Мир полон удивительных вещей. – И затем затянулся, осыпав меня дождем искр.
Я снова промолчал: я был тогда стеснительный. Он докурил папиросу, закурил новую и присел на камни рядом со мной. Время от времени он принимался что-то бормотать, но шум воды скрадывал слова, и я слышал только неразборчивое ворчание. Наконец он заявил громко:
– Нет, это уже слишком. Я должен это кому-нибудь рассказать.
И обратился прямо ко мне, впервые с момента своего появления:
– Не откажитесь выслушать меня, пожалуйста.
Я, конечно, не отказался. Он сказал:
– Только я вынужден буду начать издалека, потому что, если я сразу расскажу вам, в чем дело, вы не поймете и не поверите. А мне очень важно, чтобы мне поверили. Мне никто не верит, а теперь это зашло так далеко…