Я погрузился в свои мысли, и мы молча уселись за стол. Шут поднял свою чашку, сделал глоток и сказал:
– Ты ни в чем не виноват, Фитц. Он принял решение, и никакие твои слова или поступки не могут ничего изменить. – На одно короткое мгновение мне показалось, что он отвечает на мои мысли, и у меня упало сердце, ведь он так хорошо меня знал. Но потом он добавил: – Иногда отец может только стоять и смотреть на катастрофу, а когда все закончится, собрать осколки.
Я понял, что снова могу говорить, и ответил:
– Боюсь, Шут, я не увижу катастрофы, и меня не будет, когда придет время собирать осколки. А что, если он угодит в по-настоящему серьезные неприятности и некому будет ему помочь?
Он держал чашку в обеих руках и смотрел на меня.
– Неужели здесь никого не останется, чтобы попросить присмотреть за Недом?
Я с трудом сдержался, чтобы не спросить: «А как насчет тебя?» – но лишь покачал головой:
– Никого, с кем я был бы достаточно близко знаком. Конечно, здесь будет Кетриккен, но не может же королева присматривать за сыном простого стражника. Даже если бы у нас с Джинной сохранились добрые отношения, я не слишком ей доверяю. – Я с отвращением добавил: – Иногда грустно осознавать, какому малому количеству людей я на самом деле и безоговорочно верю. Или даже просто хорошо знаю – в роли Тома Баджерлока, разумеется.
Задумавшись над своими последними словами, я замолчал. Личина Тома Баджерлока была маской, которую я носил не снимая, однако так и не привык к ней. Мне было неловко обманывать хороших людей вроде Лорел или Вима. Мое притворство становилось преградой для настоящей дружбы.
– Как у тебя это получается? – неожиданно спросил я Шута. – Ты постоянно, в зависимости от того места, где оказываешься, меняешь свою личность. Разве тебе не жалко, что никто не знает тебя таким, каким ты родился?
Шут медленно покачал головой:
– Я уже давно не тот, кем родился. Да и ты тоже. Я вообще не встречал таких людей. По правде говоря, Фитц, мы знаем лишь некоторые стороны друг друга. Возможно, нам кажется, будто мы узнали человека хорошо, когда нам открываются отдельные черты его личности. Отец, сын, брат, друг, любовник, муж… человек может быть всем этим, но никто на свете не будет утверждать, что он знаком со всеми его воплощениями одновременно.
Я смотрю на тебя в роли отца Неда, однако не знаю тебя, как знал своего отца, а его не знаю, как знал его брат. Когда я выставляю себя в новом свете, я не притворяюсь. Просто я демонстрирую миру свою другую сторону – ту, которую он еще не видел. Конечно, в глубине моего сердца навсегда останется место, где я буду Шутом и другом твоих детских игр. Но кроме того, во мне живет и лорд Голден, который обожает хорошие вина, вкусную еду, элегантные костюмы и остроумные речи. Так что, когда я становлюсь им, я никого не обманываю, я всего лишь показываю другую часть самого себя.