Жрец сделал многозначительную паузу, слушавшие его затаили дыхание, ожидая, что скажет им старший служитель грозной Люсинэль, недаром же богиня удостоила его беседы во время своего посещения храма. Жрец видно понял, что ожидают от него услышать, и помотал головой:
– Грозная Люсинэль мне об этом ничего не говорила, я догадался сам! Эта девочка настоящая святая! Она святая эльфов, орков и людей! К ней благоволят все боги!
А святая орков, людей и эльфов с укоризной смотрела на богиню темних эльфов, а грозная Люсинэль, к удивлению пришедшей с ней Гиналлой, оправдывалась! Перед этим богиню обвинила, нет, не рыжая девочка, а светлая эльфийка и в чём? В человеческих жертвах, вернее, в эльфийских! Гиналла не могла понять – в чём обвиняют богиню, она же не сделала ничего плохого!
– Ты не понимаешь, – устало произнесла Кираниэль, обращаясь к Гиналле, – жертвоприношение, когда убивают разумных, дает очень много силы. Но это злая сила, и чтоб подпитать получившего такую силу, нужны новые жертвоприношения – и так всё время. Получается замкнутый круг, в котором гибнут разумные, и тому, кто берёт эту силу, уже всё равно, кого приносят в жертву: эльфа, гнома, орка или кого-то из людского племени!
– Так никого же в жертву не приносили, – возразила тёмная эльфийка, светлая так же устало попыталась объяснить, что те эльфы, лишившие себя жизни, фактически выполнили ритуал жертвоприношения – сами себя в жертву и принесли. А раз выполнен ритуал, то жизненная сила не растеклась, как это происходит во время смерти, а была собрана в единый комок. Тёмная эльфийка, пожав плечами, сообщила, что эльфы, убившие сами себя, сделали это добровольно, хотя другого выхода у них не было – если бы они не сделали то, что сделали, то были бы изгнаны со своими семьями, их просто бы выставили за ворота города с тем, что изгнанники смогли бы с собой унести. А это верная гибель. Ведь оружия им бы не дали! А так… Ценой своей жизни они спасли своих родных. Листик посмотрела на Люсинэль расширившимися глазами и спросила:
– А дети? Их тоже бы выгнали из города?
Богиня тёмных эльфов кивнула и сообщила, что такой закон – уличённый в чёрном колдовстве или его использовании должен быть изгнан вместе с семейством, чтоб другим неповадно было! Совершив коллективное самоубийство, эльфы-преступники спасли своих близких, но не спасли клан. Клана Пещерных медведей больше не будет! Листик и Кираниэль удивились – а куда ж денутся все те эльфы, что были в клане? Пояснила Гиналла, рассказав, что те, кто не был воинами (а как уже знали Кираниэль и Листик – хоть воины и были привилегированной верхушкой клана, но их было не много), могут уйти в другие кланы, присягнув на верность лорду того клана, куда идут. А воины уйдут в городскую стражу, если их туда примут, или подадутся в наёмники, уйдя из города. Но их семьи в городе останутся, их будет содержать община, и со временем те, кто остался, могут войти в какой-нибудь клан. Кираниэль восприняла как должное то, что тех, кто лишился кормильца, будет содержать городская община, но выразила удивление, что те, кто уходят, перестают заботиться о своей семье. Гиналла продолжила объяснять: