– Ты прав, Родион, она двигается так, словно ходит по канату с детства. А это возможно, если эта девушка росла в одной из цирковых трупп. Но я вроде как знаю всех, кто умеет ходить по канату, а её не помню. Согласитесь, что с такой внешностью трудно остаться незамеченной!
– Тут я с тобой, Федя, вполне согласен, – кивнул Родион и, глядя на то, как девушка исполняла что-то похожее на темпераментный танец, добавил: – Такие ножки можно просто показывать, стоя на одном месте, танцевать не обязательно.
– Ах бесстыжие твои глаза!.. – напустилась на укротителя одна из женщин и замолчала, недосказав, её прервал гулкий бас, раздавшийся от одного из фургонов, на котором был нарисован силач, поднимающий гири:
– А девочка ничего, я бы с такой…
– И не думай, Фил, – повернулся на голос Гутлиб. Могучий мужчина, почти такой же, как был нарисован на фургоне, ответил:
– А почему бы и нет, если девочка захочет, а ведь она захочет! Не так ли, милашка?
Атиша спрыгнула с каната и спряталась за спины стоящих людей, а силач, хмыкнув, сказал Гутлибу:
– Почему бы и нет? И не забывайте, кто вам делает основную кассу, так что спорить со мной…
Силач, не договорив, скрылся в своём фургоне, а одна из девушек спросила у Атиши:
– Есть хочешь? Да? Тогда идём ко мне в фургон, разносолов не обещаю, но червячка заморишь, да и приодену тебя. Конечно, не королевские одеяния, но выглядеть будешь прилично. Девушки ушли в фургон с нарисованной наездницей, стоящей на скачущей лошади. Мужчины проводили девушек взглядом, и Гутлиб спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Что скажете?
– Она, несомненно, из цирковых, – повторил ранее сказанное Федя.
– Она умеет обращаться с животными, с хищниками. А это не так просто. Зверь должен к человеку чувствовать доверие, иначе к себе не подпустит, а если и подпустит, то… В общем, плохо кончится. Катя недаром её к себе увела – её Резвая что-то хромает. Вот увидите, Катя попросит эту девушку посмотреть свою лошадку.
Канатоходец согласно кивнул и глянул на Гутлиба:
– Что делать будем? Директор ты и тебе решать, но я бы взял девушку, не только в труппу. Но и к себе в номер.
– Но те, кто её сюда привез, могут… – с сомнением начал директор цирка, ему возразил укротитель:
– Те, кто её сюда привёз, тут и бросили. Судя по тому, что она ничего не помнит – её чем-то опоили. Она многое умеет, такого, что обычный человек и не сделает, но при этом не помнит – откуда она и как сюда попала.
– Своё имя помнит, – возразил Гутлиб.
– Имя такая вещь, что трудно забыть, – улыбнулся Федя и, став серьёзным, высказал свои соображения: – Вполне возможно, что это не её имя, уж очень странное.