Тоша подкачивала в бак вонючую жидкость, служивую тринклеру горючим, когда услышала у себя над головой шаги – в каморку рулевого, носящую гордое название – рулевая рубка, крался Онька. Ему так казалось, что крался, на самом деле довольно громко топал. Тоша закончила работу и стала слушать (её возможности позволяли это сделать, несмотря на шум двигателя).
– Девка это! Вот вам, Гнатыч, истинный крест, девка! Я за ней подсмотрел – она, когда в сортир ходит, садится! – в полный голос шептал Онька, Тепан Гнатыч хмыкнул:
– А может, упасть боится, баржу-то пускай не сильно, но качает. С непривычки-то и упасть можно. Да и где это видано, чтоб девка в моторах так разбиралась. Не-е, паря, завидуешь ты, вот и придумываешь чёрт-те что. Иди-ка лучше делом займись, вон якорную цепь почисть.
– Так у нас же не цепь, а верёвка!
– Канат называется, а не верёвка, салага ты, Онька, ещё, вот тебе бабы везде и мерещатся. Якорь тогда надрай!
Тоша усмехнулась – Гнатыч хоть и недолго, но плавал на настоящем морском корабле (малом каботажнике), теперь же изображал бывалого морского волка и заставлял Онима чистить до блеска все медные детали и не только медные. Это бесполезное занятие, с точки зрения деревенского парня, очень раздражало Оньку, тем более что такой работы прибавилось с появлением Тоши, уход за двигателем, да и обязанности второго рулевого она взяла на себя, вот Гнатыч и придумывал работу, чтоб занять парня. Послушав ещё некоторое время – Онька всё же пытался убедить Гнатыча в своей правоте, а тот сначала лениво отмахивался, но потом, видно не выдержав, рявкнул, заставляя парня заняться делом, девушка пошла сменить капитана баржи на руле. Проходя мимо чистящего якорь Оньки, Тоша ехидно улыбнулась, парень побагровел и, насупившись, пробормотал:
– Докажу, я докажу! Сегодня же и докажу! Все девки одинаковы, и эта никуда не денется! Слабы они, когда настоящего мужика чувствуют!
Но на слова обиженного парня девушка внимания не обратила. Поднявшись в будочку с рулём, она сменила Гнатыча и вела баржу до темноты, уступив тому место у руля, когда уже совсем стемнело.
Спустившись в свою каюту – небольшую каморку под палубой на корме, девушка улеглась спать. Её каморка была рядом с такими же маленькими помещениями остальных членов экипажа, рядом пустовали ещё две. Из чего можно было сделать вывод, что хозяин баржи и тут сэкономил – команда должна была состоять из пяти человек. Ложась спать, Тоша разделась. Размотав кусок ткани на груди (девушка таким образом спрятала свою грудь, ещё тогда, когда решила притвориться парнем), она надела рубаху, спать совсем раздетой не решалась. Ночью, часа в два, девушку разбудил скрип ножа, елозившего по отодвигаемой щеколде на двери. Чуть приоткрыв глаза, она увидела Онима. На парне ничего не было надето, так что его намерения сразу стали понятны притворяющейся спящей наблюдательнице. Резким движением парень сорвал со спящей (как он думал) одеяло и удовлетворённо хмыкнув, навалился на Тошу, разрывая её рубаху и зажимая ей рот ладонью. Оним был, что называется – добрым молодцем: косая сажень в плечах, ростом под два метра, с хорошо развитой мускулатурой. У любой другой девушки противостоять парню не было бы никаких шансов, но не у Тоши. Резким движением она приподняла навалившееся на неё тело, одновременно нанося удар в болевую точку. Оним взвыл и непроизвольно отпрянул, тут же последовал ещё более болезненный, чем первый, удар ногой. Парень отлетел к двери, не давая ему опомниться, девушка наносила всё новые и новые удары, стараясь бить так, чтоб оставлять видимые следы побоев. Избиваемый Онька старался убежать, но Тоша не отставала и била, не переставая, в основном ногами.