— Ну, небывалое-то не получится.
— Будет. Я считал. Хочешь проверить?
Потом они сидели в комнатке Мэтью — душной, с грохочущими стенами из гофрированного железа. Днем, вероятно, здесь было как в печке, ночью морской ветер гремел железными листами, заглушал слова. В комнате было два стула, стол, складная койка и великое множество книг и папок. Между папками стояли бутылки и консервы. Мэтью много пил, закусывая холодными консервами из банки, и все удивлялся, что Грибов непьющий. Сам он не пьянел, джин не мешал ему делать вычисления.
Они считали, сверяясь со справочниками, спорили о коре и мантии, о бурении и подземном просвечивании, о геологическом строении Америки, Камчатки и тихоокеанского дна, о разоружении и мире, говорили без конца, как два друга, два соратника, встретившихся после долгой разлуки, переполненные темами, нетерпеливо мечтавшие поделиться ими.
Разговоров хватило на всю ночь. Днем осматривали остров, опять полночи спорили. Уже перед рассветом Мэтью проводил гостя на катер. Невыспавшийся Грибов устроился на корме, хмуро глядел, как светлел океан на востоке. Волнение утихло, волны сгладились и бережно поднимали катер на пологую спину. Грибова не укачивало больше, он спокойно мог размышлять… «Вот это человек, — думал он о новом знакомом, — не чета Йилду. Зря обругал я всех ученых Запада в письме к Тасеньке. Надо будет переписать его заново. Как я там выражался: „Труд для них — вынужденное зло“. Нет, разные люди есть и в Америке. Есть жильцы — квартиранты, как Йилд, и есть коренные жители. Такие, как Мэтью, и создали Америку — азартные трудолюбцы, охотники, лесорубы, рудокопы, ковбои. Они протаптывали тропки, покоряли леса, степи и недра, на скрипучих возах пересекали страну. А потом уже по проторенным дорогам приезжали люди с деньгами, покупали труд и присваивали трудовую славу. И теперь кричат на весь мир: „Глядите, какую страну создали мы, капиталисты!“ Да не они создали, они только к рукам прибрали. Древние владыки тоже так заявляли: „Я, царь царей, построил этот город“. Он строил? Он рук не приложил. Да если бы не капиталисты, такой Мэтью вшестеро сделал бы: не шестнадцать километров, а сто…»
И тут в голове у Грибова мелькнуло: «Сто километров… Очаг в два раза мельче… Атомные бомбы… Скважины… Землетрясение…»
Современные исследования показывают, что наибольшее количество землетрясении обладает мелкими очагами, лежащими в пределах нескольких десятков километров ниже поверхности Земли. Но наряду с ними имеются землетрясения с глубиной очага до 100, 300 и даже 600–700 км. Каково бы ни было количество энергии выделившейся в очаге свыше 300 км глубиной, такое землетрясение на поверхности не может проявиться с большой силой. Но вместе с тем очень мелкие землетрясения с глубиной очага меньше 5 км, благодаря особенностям строения земной коры на поверхности, не могут обладать большой энергией. Таким образом, наиболее опасными оказываются землетрясения с очагами от 15 до 100 км глубиной.