Но Солано-бис в шести милях отсюда. Туда можно успеть.
Оставалось тридцать пять минут.
Мэтью ринулся в машину, дверцу захлопнул уже на ходу. Выскочил на дорогу; разворачиваясь, чуть не угодил в канаву. Скорее, скорее! Асфальтовая лента, шипя, ложилась под колеса. Солнце уже зашло, на небе багровели облака, асфальт отсвечивал красным, малиновыми зеркалами блестели пруды, листва была ржавой, трава ржавой, а тени бордовыми. Но ландшафт уже не казался Мэтью живописным, лиричным и мирным. Все красное, как будто кровью залитое. Кровью Йилда… и многих еще, тех, кто погибнет через… тридцать три минуты… тридцать две минуты!
Маленький городок на пути. На улице табором расположились семьи. Комоды, чемоданы… детишки снуют на асфальте.
— Куда несешься, проклятый! С ума сошел? Здесь дети!
— Уберите вашу мелюзгу. Я Мэтью, Мэт. Я Мэт, слышите? Я спасать вас спешу!
Двадцать девять минут! Целых три минуты потеряно в этом столпотворении.
Наконец селения позади. Дамба через болотистую низину, прямая, как стрела. Здесь можно не снимать ноги с газа. Машина рвется вперед, даже спрыгивает с неровностей. Впереди малиновый шелк — гладь залива, эстакада, вышка, баки.
Без двадцати пяти минут семь.
Успел!
И вдруг: «Стой, кто идет?»
У самого въезда на эстакаду — ворота. Когда они тут появились? И солдат, сдернув автомат, кричит неистовым голосом:
— Стой! Назад! Нельзя!
— Эй, слушай, я Мэт, я Мэтью, я главный инженер.
— Не знаю никаких Мэтов. Отойди, стрелять буду!
— Позови мне Джека Торроу! Позови офицера, дурак!
— Не знаю никаких Джеков. Не велено звать никого до семи часов. Отойди, стрелять буду!
Вот положение! Стоит такой служака, не хочет слушать, не хочет ничего понимать…
Мэтью старается взять себя в руки:
— Слушай, парень, ты пойми: я главный инженер. Я приехал, чтобы предупредить землетрясение. Есть преступники, которые хотят катастрофы. Нельзя ждать до семи, в семь будет уже поздно.
— Отойди, стрелять буду!
Двадцать две минуты осталось. Куда мчаться? Где разыскивать телефон, как связаться с Джеком Торроу?
— Парень, ну пойми ты своей головой, я людей спасти должен. Ты из-за своего упрямства погубишь тысячи. На твоей совести будет.
— Стой, не подходи!
Мэтью пробует кричать, но вышка на островке, длина эстакады метров триста. Если даже крики и доносятся туда, никто не обращает внимания. Мэтью садится в машину, опять выходит, придумывает какие-то убедительные слова:
— Слушай, солдат, позови ты своего начальника, он разберется.
— Не велено до смены. Стой, не подходи, стреляю…
Девятнадцать минут осталось.
— Так стреляй же, черт тебя возьми!