— Дяденьки, — сказал Павка рабочим, погрузившим якорь. — Мне бы Никиту Сергеича на минуту.
Рабочие вытирали с лица пот.
— А он тебе зачем? — спросил один из них.
— По важному делу, — солидно ответил Павка.
— Ишь ты, по важному делу! — усмехнулся рабочий и ушел с товарищами в цех. Вскоре из здания вышел Никита Сергеич, старик лет шестидесяти, с рыжевато-бурой бородкой и короткими седыми усами. Вид у старика был суровый, и Павка его побаивался. Он слыхал, что Никита Сергеич приехал сюда молодым человеком с оружейных тульских заводов и прожил здесь всю свою жизнь: здесь женился, состарился, потерял и жену и дочь и теперь живет совсем один, бобылем.
— Павка? — удивился Бережнов. — Тебя брат, что ли, прислал?
— Не, не брат. Дядя Остап просили передать, чтобы вечером заходили, — сказал Павка.
— Празднует, значит, свое шестидесятилетие? — улыбнулся в усы Бережнов. — Придем, уважим, так и передай.
Он порылся в кармане своих промасленных широких штанов и достал леденец.
— Пососи, — сказал он, протягивая леденец Павке.
Бережнов бросил курить и всегда носил с собой полкопеечные леденчики. Как захочется курить — возьмет леденец в рот и сосет вместо папиросы.
«Уж наверное вкуснее дыма», подумал Павка, засовывая в рот леденец, пахнувший мятой и грушей.
— Дюшес, — сказал Павка. Леденцы «Дюшес» он считал самыми лучшими конфетами.
— Ну, герой, беги, а у меня и без тебя дела много, — сказал Бережнов. — Скажи Остапу — приду.
— Есть! — ответил Павка по-матросски и побежал, но не обратно, а на сопку, выраставшую между подъездными путями портовых мастерских и рекой. Это было самое высокое место в военном городке. На покатых склонах сопки, по краям пыльной дороги, стояли деревянные домики, крашенные корабельной свинцовой краской. В этих домиках помещалось управление портом и управление мастерскими, а на самой вершине сопки возвышалась серая деревянная мачта, на которой днем вывешивали портовые сигналы, а ночью мелькал огонь.
Павка стал возле мачты.
Внизу, под обрывом, у деревянной пристани, по-морскому — «у стенки», стояли корабли, тесно прижавшись друг к другу. Они казались сверху железными плоскими утюгами. Павка знал, что при желании можно пройти через все корабли без сходен и трапов. Их палубы, обшитые стальной бронею, еле поднимаются над водой. Из бронированных башен торчат прикрытые парусиновыми чехлами жерла орудий. На корме каждого корабля золотой вязью написано его имя: «Шторм», «Смерч», «Буря», «Гроза»...
На «Грозе» служат и Косорот и брат Петр.
В летнюю кампанию они месяцами не бывают дома. «Гроза» уходит в далекие походы на Амур и Сунгари. Комендор в походах испытывает свою пушку, пулеметчики проверяют резвость своих пулеметов, механик — быстроту корабельного хода, а рулевые — поворотливость на вид неповоротливых кораблей.