* * *
Трудно приживался Маркел на новом месте. Его угнетала бездеятельность. Кипучая натура требовала выхода, а тут — на сотни верст кругом глухомань таежных урочищ да кучка людей, оторванных от привычных работ и забот и оказавшихся у черта на куличках.
Люди тосковали по дому, по семьям, а главное — действительно нечем было заняться, не к чему приложить досужие руки. Тем, кто с детства был приучен к охоте, жилось, правда, полегче: они целыми днями пропадали в тайге, иногда возвращались с хорошей добычею. Некоторые же, особенно из ближних деревень, частенько отлучались без ведома командира, тайком пробирались домой, а возвращаясь, волокли с собою, кроме домашней стряпни, лагушки и жбаны с самогоном...
Маркел видел, как трудно приходится Чубыкину, сунулся было со своим советом:
— Надо бы, Иван Савватеевич, собрание созвать да командира выбрать по всем правилам... Дисциплину воинскую ввести...
— Каку дисциплину, — махнул рукой Чубыкин, — пока дела какого-нибудь не будет — не будет и дисциплины... А для отряда народу у нас маловато, оружия — и того меньше.
— Вот и давай воззвания по селам пустим — сам же говорил. Придут мужики, никуда не денутся.
— Счас не придут. Да и пользы-то от них — пьяниц лишних плодить... Весны надо ждать...
Вот ведь как сложилось дело. Добровольно надел на себя хомут. Вроде бы и не понуждал никто, а случилось так, что стал ответчиком за судьбы людей.
Руководить людьми Чубыкину не приходилось сроду. Бывало, и в собственной-то семье не всегда дашь ладу, а тут... Правда, за себя он всегда был спокоен, не любил вилять и юлить, решения принимал хоть и медленно, зато бесповоротно, навсегда. Так, вернувшись с опостылевшей войны, принял он навсегда Советскую власть, помогал ей укрепиться в своем селе Межовке. А когда началась заваруха с Временным сибирским правительством и колчаковщиной, бесповоротно решил бороться за родную власть с оружием в руках.
Правда, не думал, что начнется это так скоро и даже, на его взгляд, нелепо.
А случилось вот что. В конце 1918 года в Межовку нагрянул из волости небольшой отряд белых милиционеров. Хотя и сынки кулацкие в большинстве, но все равно ведь — свой брат, мужики, а смотри, как безграничная власть успела испакостить людей. Налетели коршунами: сами и судьи, и исполнители.
Все село согнали в сходню — огромную пустую избу, похожую на амбар. Молодой мужичонка с курчавым пушком вместо бороды, — видно старшой, — взобрался на помост и сразу взял быка за рога.
— Гражданы! — завопил он в полной тишине. — Из Омску пришла гумага за подписью его превосходительства абмирала Колчака! Населению велено сдать все, какое ни на есть оружие и боевые припасы. Нам известно, што многие фронтовики притащили с собой винтовые ружья и боевые патроны. Сдать немедля! Сроку даю два часа! Через два часа штоб все оружие было здесь! — милиционер ткнул пальцем себе под ноги. — Кто не принесет — будем делать обыск и пороть шомполами... У мене все! Р-разойдись!!