Рассел едва добралась до туалета. Бертон взглянул на труп, а затем на Коллина. Оба молчали, их сердца учащенно бились от сознания, что это сквернейшее дело может закончиться для них могилой. Не в состоянии думать о чем-либо другом, Бертон и Коллин аккуратно уложили инструменты, пока Рассел опорожняла свой желудок. Через час они закончили сборы и уехали.
* * *
Дверь за ним тихо затворилась.
Лютер прикинул, что в его распоряжении сутки, в лучшем случае двое. Он рискнул включить свет и быстро осмотрел комнату.
Его жизнь превратилась из нормальной или почти нормальной в жизнь, полную страха.
Он снял ранец, выключил свет и осторожно подошел к окну.
Ничего угрожающего. Все тихо. Побег из того дома стал самым жутким событием в его жизни, даже хуже атаки вопящих северокорейцев. Руки до сих пор подрагивали. На обратном пути каждая встречная машина, казалось, впивается фарами ему в лицо, пытаясь выведать его тайну. Дважды, когда мимо него проезжали полицейские машины, по его лбу лил пот, а дыхание перехватывало.
Машина была возвращена на ту же стоянку, с которой Лютер «позаимствовал» ее тем вечером. Номер на ней никуда их не приведет.
Он сомневался, что они могли его разглядеть. Даже если и так, то они лишь приблизительно определили его рост и телосложение. Его возраст, раса и черты лица им неизвестны, и больше они ничем не располагают. По скорости бега они, вероятно, посчитали его более молодым. Оставалась единственная зацепка, и на обратном пути он размышлял, что с ней делать. А пока он упаковал в две сумки столько вещей из нажитых за последние тридцать лет, сколько сможет унести. Сюда он уже не вернется.
Утром он закроет банковские счета; у него будет достаточно денег, чтобы убраться отсюда подальше. На его век опасностей уже хватит с лихвой. А намерение перейти дорогу президенту Соединенных Штатов было бы безумной затеей.
Свою последнюю добычу он спрятал в укромном месте. Три месяца труда ради трофея, который мог привести его к гибели. Он запер дверь и исчез в ночи.
В семь часов утра окрашенные под золото двери лифта открылись, и Джек вступил в роскошно отделанный холл — приемную фирмы «Паттон, Шоу и Лорд».
Люсинда еще не пришла, и главный стол в приемной, сделанный из прочного тикового дерева, весящий около тысячи фунтов и стоящий долларов по двадцать за каждый из этих фунтов, пока пустовал.
Он прошел по широкому коридору, освещаемому мягким светом неоклассических настенных канделябров, повернул направо, затем налево и через минуту открыл дубовую дверь своего кабинета. Где-то вдалеке слышался отдаленный трезвон телефонов: город просыпался и приступал к работе.