И прокурор, и защитник – женщины. Им обеим чуть за сорок, они строгие и деловитые. Обе говорят быстро, но так, чтобы их поняли присяжные, и с какой-то настойчивостью. Я испытываю к ним симпатию, и мне становится интересно, что они делают после всех этих судов: возвращаются в конторы или встречаются с коллегами за рюмкой?
Мне хочется смотреть на них, но я заставляю себя перевести взгляд на Ли. Его обвиняют в избиении женщины баллонным ключом. Рэйчел, наверное, об этом прочитала и нанесла ему визит. До суда его выпустили под залог, и в день ее убийства он находился на свободе.
Защитница допрашивает свидетеля, армейского капрала, который обучал Ли. Вопросы касаются темперамента Ли, его характера и службы рядовым в армии и в пограничниках.
– Каков его послужной список? – спрашивает защитница.
– Он служил в Йоркширском егерском полку с 1996-го по 1999 год и в пограничных войсках в Тортоле на Британских Виргинских островах с 1998-го по 2000 год.
Ли был за границей, когда напали на Рэйчел. Я оседаю на скамейке и тру рукой глаза.
Во время перерыва я ищу сидевшую в галерее для публики женщину. Она курит на улице. Я прошу огоньку и представляюсь:
– Я – Кейтлин, девушка Алекса. У него работа, так что он попросил меня сходить и рассказать ему, что здесь было.
Меня всегда удивляет то, как же быстро ко мне возвращается старый говор, словно он где-то выжидает, таится и крепнет. Женщина рассеянно кивает. Не могу сказать, попала ли я в точку с именем, но если ее сын и не знает никакого Алекса, она слишком занята своими мыслями и не станет меня подлавливать.
– А я не знала, что Ли посылали на Виргинские острова, – говорю я. Женщина задумчиво смотрит поверх мокрых крыш машин. Над нами нависают колонны. – Он часто домой приезжал?
– Нет, – отвечает она. – Всего-то раз на Рождество.
После того как она возвращается в зал суда, я гашу сигарету и выхожу между грязных колонн под моросящий дождь. На фронтоне здания суда стоит статуя женщины с завязанными глазами с мечом в одной руке и весами в другой. Повязка на глазах делает ее похожей на приговоренную к казни.
Когда я возвращаюсь из Йорка, в баре гостиницы сидит журналистка. Я быстро проскальзываю мимо открытой двери, и за спиной у меня раздается хруст, когда Сара слезает с табурета и выходит вслед за мной в коридор.
– Бокал вина? – предлагает она. Я начинаю шагать по лестнице. – Нора, я восемь лет проработала судебным хроникером в Олд-Бейли. Я видела, как сотни полицейских дел передавали в суд. Я могу вам помочь.
Я спускаюсь вниз и иду вместе с ней в бар.