Воин в поле одинокий (Полянская) - страница 9

На первую страницу
но в конце тридцатых взят.
…помнишь, та — сплошные нервы,
в крайней комнате жила…
…в сорок первом, в сорок первом
в самый голод умерла.
…в угловой держались цепко,
разрубили топором
мебель старую на щепки…
…всё равно — в сорок втором…
Эти выехали сами,
Тот всё пил, да и зачах…
Только память, только память
Глухо шепчется в ночах.
Лица, лица, лица, лица…
Что ни взгляд — немой укор.
Тихо стонут половицы.
Окна пялятся во двор.

«В сухой руке — бинокль театральный…»

В сухой руке — бинокль театральный,
На голове — седые кудерьки.
Померкла люстра, но ещё хрустально
Искрятся и мерцают огоньки
В стекле очков. А на далёкой сцене
Взлетает пламенеющий покров
Над тайною чужого вдохновенья
И верой в бесконечную любовь.
Галёрка или ложа бенуара —
Нет разницы — итог всегда один:
Аплодисменты. Занавес. И старость.
Предательские выбоины льдин
Под снежной кашей… Вытертая шуба
Свинцовым грузом виснет на плечах.
Бесплатная автобусная грубость,
У тёмной подворотни кислый страх.
На кухне коммунальной злые склоки,
В подсвечнике оплывшая свеча —
Театра посещений одиноких
Ничем не утолимая печаль.

«— Вам кого?..»

— Вам кого?
— Я… не знаю.
Мне — себя, если честно.
— Нет, мы не открываем
Дверь таким неизвестным.
— Погодите, постойте,
Я лишь спутала даты.
Я прошу вас, откройте,
Я жила здесь когда-то.
Я всего на минуту,
Я на миг, на мгновенье,
В гости позвана смутной,
Позабытою тенью,
Не похожа на вора
И на татя ночного…
И звонок до упора
Нажимается снова.
Я прошу, извините,
Я не нищенка, что вы!
Через щёлку взгляните,
Отодвиньте засовы.
Я была здесь несчастной
И счастливой — запоем!..
— Не звоните напрасно —
Всё равно не откроем.

«Смеялись наши ангелы-хранители…»

Смеялись наши ангелы-хранители
И пили свой нектар на брудершафт
В сияющей заоблачной обители,
Где за окном прекраснейший ландшафт,
И, может быть, строчили донесения —
Мол, в корне пресечён был смертный грех…
И даже принимали поздравления
Восторженно-сердечные — от всех.
И вспоминали чистые и нежные,
Кто и кого для вечной жизни спас,
И радостные крылья белоснежные
Всё дальше уносили их от нас.
И только лишь один, совсем неопытный,
Как двоечник, оставшись не у дел,
В своём углу о нас молился шёпотом
И души наши грешные жалел.

Возвращение с рынка

Брести вперёд по выбоинам, по
Раскисшей грязи, смёрзшемуся салу
Из гололёда — вьючною тропой
Бездумно, безнадёжно и устало.
Брести вперёд, не думая уже:
Куда? Зачем? — с авоськами, с кошёлкой,
Вороной ковыляя по меже,
В пыли теряясь ржавою иголкой.
С рождения до самого конца,
За шагом шаг — всё дальше и бездомней.
Отечество…
Не ведаю отца.
Прости меня… Не ведаю… Не помню…

«Чай с вишнёвым вареньем…»

Следующая страница