Хорошо проверив, как закрыта дверь, Хуан выложил ей все. И то, как додумался до взлома алгоритма и что сделал после этого, как захотел сам стать доном… Как ходил по лесу… Как хрупкая на вид девчонка проявила колоссальное присутствие духа, без всякой подготовки кралась не хуже бывалого разведчика, перевязала и протащила раненого по снегу на расстояние больше километра за восемнадцать минут… Как он беседовал со старым солдатом… И как он попал в переплет, гадая, хватит ли у бабы со скальпелем нервов не метнуть в него медицинским инструментом… И попала бы она очень точно, живым бы не выбрался… Показал он и те девять листов, которые ему удалось получить. Рассказал, как из озорства оставил денег напоследок… По мере рассказа Хуанита… ну, не то, чтобы успокаивалась, лицо ее, скорее, каменело, в полумраке было сложно разглядеть. Однако, никаких истерик больше не возникало.
— Значит, ты решил сам стать доном?
— Да… Плох тот солдат, который не хочет стать генералом. И дон Педро меня точно постарается убрать, узнав об этом.
— А та девчонка, Маша… Она и в самом деле похожа на меня?
— Действительно. Только она намного помоложе и любит совсем не меня. Счастливый он, Сергей… Ты что, всерьез думаешь, что я спутаюсь с шестнадцатилетней? — Хуан придвинулся ближе и заметил, что по лицу жены до странности спокойному, текли слезы.
— Почему ты плачешь?
— Я… я… — Хуанита затряслась…
— Ну уж нет — я тебе все рассказал, теперь и ты говори, как есть…
— Я думала, что я самая лучшая…
Вон оно что… Пожалуй, стоит включить дурака…
— Так ты самая лучшая и есть! Неужели ты думаешь, что уступаешь им по красоте? Да ты, родив трех детей, смотришься получше тех, кто младше тебя лет на десять! В том числе и русских…
— Не пытайся недоговаривать, Хуан… Ты сказал правду, но по твердости и силе характера мне никогда до них не добраться. И по благородству тоже — она же тебя отпустила к трем детям, хотя могла бы и попытаться… Я так не смогу… никогда… И ты все равно уйдешь к русской, которые лучше нас, рано или поздно…
Так… в этой ситуации не поймешь, к сожалению, или к счастью, но его жена — не дура… Что же теперь говорить?
— Так ты рассматриваешь благородство только у русских женщин, мужчины его не имеют? И бросят тебя, невзирая на детей, при первой же возможности?
— Поговорку «сколько волка не корми, все равно в лес смотрит» я хорошо поняла… и стих «Есть женщины в русских селеньях» — тоже… И не говори мне о том, что такие женщины в девятнадцатом веке кончились. Из твоего же рассказа видно, что это совсем не так!