Тело убитого Царицынского трибуна прибыло на траурном пароходе. В день похорон все магазины и правительственные учреждения были закрыты. С парохода было взято на особый катафалк и в течение свыше двух часов возилось по всем улицам города. Но самым исключительным образом вылилось внимание почитателей в том, что все венки, находящиеся в городе, были реквизированы, а когда для желающих таковых не хватило, то они, не задумываясь, отправились на кладбище и обобрали все венки с буржуазных могил, не стесняясь, украсили ими гроб и могилу, часто не сорвав старых лент.
В момент опускания тела в приготовленный для него склеп, в городе поднялась такая пулеметная и пачками стрельба, что свыше четверти часа стоял неумолчный гул от выстрелов. Между тем, на Волге по данному сигналу все пароходы принялись давать самые разнообразные и часто столь заунывные свистки, что казалось тысячи диких громадных животных ревели и выли в бессильной простой злобе. Ермана не стало. Пылкий трибун, достаточно яркий оратор, игравший значительную роль в жизни «красного Царицына», сошел со сцены.
Со смертью Ермана в Царицыне из местных сил остался один Минин. Все остальные не могли играть большой роли: одни по их уму, а другие, большая часть которых принадлежала к числу левых эсэров, по тому недоверию, которое им оказывали большевики.
Минин, оставшись без своего помощника и отчасти без соперника по популярности и энергии не оправдал возлагавшихся на него надежд революционного царицынского элемента и в дальнейшем той роли, которую предсказывали и ожидали от него его почитатели.
Главной причиной этой в нем перемены было появление Сталина, борьба с которым была Минину не по плечу.
Сколько раз приходилось, говоря с Мининым в надежде повернуть вопрос в желательную сторону, чувствовать, что сам Минин на стороне предлагаемого решения вопроса, и сталкиваться с тем, что Минин с раздражением отзывался о Сталине, о его способе обращения с остальными членами тройки военно-революционного совета и невозможности для него, Минина, идти против всемогущего наркома.
Тем не менее, надо отдать справедливость Минину, что его работоспособность очень большого масштаба. Сколько раз приходилось наблюдать его за работой почти круглые сутки. Для него просидеть восемь-десять часов на коллегиальном решении какого-нибудь вопроса и немедленно отправиться на фронт или заняться чисто городскими делами, которых он не покинул, не представляло видимой трудности. Кроме того, безусловно нельзя не отдать ему должного, что он несомненно по природе очень умный, решительный и гибкий человек.