Жлоба еще более самостоятелен, чем Думенко. Являясь командиром самой лучшей дивизии красных, он позволял себе такие капризы, которые не могли разрешить себе другие деятели, не имевшие под руками такой опоры. Надо, однако, отдать ему справедливость — капризничал Жлоба с толком и часто тогда, когда он чувствовал бесполезность распоряжений различных комиссаров, причем он не стесняется ругаться даже со Сталиным, что непозволительно было и для комиссаров более высокого ранга.
На митингах и совещаниях Жлоба совершенно не показывался. Говорить он, как будто, не умеет или не хочет. Если предположить, что он воздерживается от словесных выступлений с целью создать вокруг себя обстановку некоторой таинственности, то это показывает еще раз на его незаурядность.
Из маневров Жлобы самым лучшим надо считать удар под Царицыным в октябре прошлого 1918 года[46]. Получив приказ ставки Вацетиса (к слову сказать — это также одно из немногих правильных и талантливых приказаний бывшего главковерха) двинуться для освобождения Царицына, он сделал все распоряжения, совершенно самостоятельно, выбрав направление удара, избрав для него время и совершенно правильно учтя всю невыгодность и ошибочность в расположении сил противника. Жлоба нанес действительно громовой удар в тыл и отчасти во фланг зарвавшимся и совершенно не обеспечившим себя войскам противника.
Правда, дивизия у Жлобы лучшая, но это тоже его заслуга, ибо какие бы изменения его дивизия ни претерпела, она оставалась всегда на высоте.
В заключение о Жлобе не только можно, но в должно сказать то же самое, что и про Думенко: жалко, что и его силы приложены в сторону разрушения нашей Родины, жалко, что и он работает по интернациональной указке.
Совершенно нельзя того же сказать про совдепского дивизионера Гай. Кто такое Гай?
Гай[47] это «Красная Амазонка»!
Но сама Гай только фирма. За ней скрывается ее муж «товарищ» Берзин[48]. Он гражданский инженер, т. е. вполне интеллигентный и, как мне пришлось убедиться, вполне умный человек, хотя и весьма беспринципный.
Еще осенью 1918 года после освобождения Самары от «белогвардейцев», когда в советских кругах возникал вопрос об отправке подкреплений на юг, к Вацетису приехал муж «товарища» Гай и особенно хлопотал об отправке дивизии его жены на южный фронт, где к тому времени назревали события.
Эта дивизия носила в то время название «стальной», и за взятие Симбирска первой получила только к тому времени установленные знамена за отличия в боях против белой гвардии.
Мне довелось видеть снимок штаба этой дивизии, где на первом плане снята «товарищ» Гай, рядом с ней ее муж, инженер Берзин, а вокруг расположены комиссары и другие чины штаба. Больше всего удивило меня то, что на фотографии видны были несколько солдат в старой уланской форме в киверах (черных шапках); это были ординарцы и конные посыльные самой дивизионерши Гай.