— Я ушла, — сообщила я, — потом за сумочкой забегу, Антошку сегодня выписывают — пойду встречать.
Поколения преходящи, а время вечно. Не ведая жалости, оно настигает, бьёт раскаяньем от чудовищной ошибки. И исправить её нет возможности. Была, но не использована, пропущена. Сейчас я понимаю, что можно было не допустить злосчастного поединка. Были же варианты: я могла поговорить с Леголасом, попытаться хоть что-нибудь объяснить. Могла не обнажать оружия и не сражаться. Конечно, был велик шанс, что он убил бы меня на месте, но это уже была бы не моя вина. Там были его подданные, не факт, что они отважились бы пойти против своего государя, но попросить о помощи я могла. Мы много чего могли. Но мы слепо поддались эмоциям. И нечего себя жалеть, копаться в воспоминаниях.
Антон открыл дверь, бросил связку ключей на полочку перед трельяжем в прихожей. Пакет с овощами водружён на стол в кухне, а я ощутила новый приступ тошноты.
— Антон, я воспользуюсь твоей уборной?
Разрешения мне не требовалось, но общение между нами пока что натянуто, и я проявила элементарную вежливость как гостья в его квартире. Двухкомнатная в «сталинке» досталась ему после переезда родителей в загородный, двухэтажный и собственноручно выстроенный на гордость хозяевам дом. Квартира поистине шикарная, с высокими потолками и хорошей площадью. Здесь одна кухня как наша с Леркой общая комната. Меблировка в советском стиле, Антон ничего не менял кроме техники, добротная ухоженная мебель оставалась в неприкосновенности. Я бы тоже не решилась выкинуть такие вещи, они создавали эдакий коммунистический колорит.
Антон подпёр плечом косяк в ванной комнате, где я чистила зубы. Учитывая участившиеся за последнюю неделю приступы гастрита, я забросила в сумочку зубную щетку.
— Давно так? — спросил он, когда я закончила.
— С некоторых пор, — нехотя, под его свинцово тяжелым взглядом ответила я. — Неделю. Не надо читать нотации, наслушалась, схожу к гастроэнтерологу в понедельник.
Парень скептически хмыкнул, о нашей совместной привычке откладывать нужные, но неприятные дела на понедельник ходили легенды. Для всех — понедельник начало рабочей недели, для нас понедельник — выходной.
Пакеты разобраны, я плюхнула овощи в раковину и принялась мыть. Антошка достал из пакета курицу, поставил разогреваться.
— Ты рад, что дома? — тихо спросила я, не сильно надеясь на ответ.
— Я рад, что не в больнице, — последовала реплика, — хирурги допарили: всю физию исполосовали.
Представляю. Мне досталось меньше, чем ему. Сотрясение, синяки, несколько трещин в костях. Антошке пришлось хуже: кроме травмы черепа, лицо первоначально напоминало Содом с правой стороны и Гоморру с левой. Правую сторону лица хирурги подлатали, и швы сошли довольно скоро. На левой стороне перерезало лицевой нерв, и даром что не заживало, надежды на правильное срастание тканей были очень и очень спорны.