Вторым из важнейших событий явилось случайное известие, что семья Антошки, биологически вовсе не его семья. Поскольку он в первый раз в жизни загремел в клинику с серьезной травмой, на друга в отделении интенсивной терапии завели новую карточку, для чего потребовались все документы. Вот так мы и обнаружили в свидетельстве о рождении совсем другую фамилию. Совершенно наобум придуманную врачами. Последовал серьёзный разговор с родителями. Чем он окончился, Антон мне не докладывал. Разумеется, фамилию менять и отказываться от родителей он не стал. Их отношения по-прежнему оставались тёплыми. Поиски его генетических родителей мы сообща решили отложить на потом, когда выпишут, появится время и возможность. Вернее я решила, покуда он молча продолжал строить обиженный вид.
— Света, тебе приятно смотреть, как Костик под окном дежурит? Извёлся весь, может пожалеешь, а? — поинтересовалась подруга.
Глаза у неё на боку что ли? Я затянулась и опёрлась спиной на раму.
— Лерыч, не надо.
— Из-за чего хоть поссорились? — девушка продолжала ловко орудовать кисточкой. — Раз бросила прям в больнице, изменил что-ли?
— Нет. Не болтай, губы размажешь, — досадуя на свою совесть, не к месту проснувшуюся, проворчала я.
Да, я рассталась с Костиком. Не смогла смотреть ему в глаза. Не ту персону хотелось лицезреть каждый день. Глаза у Кости серые, а не синие как вода в море. Фигура подтянутая, но не стройная, далеко до эльфийской. Пальцы на руках коротковаты, близко не похожи на пальцы лучника. Волосы русые, а не кипенно-белые, что снег на вершине в горах и на ощупь точно не шёлк. Не то. Вообще не тот.
— Были причины, Лерка, — туманно изрекла я.
Лерычу моё решение не понравилось сразу. В первый же день я вежливо, но жестоко выставила Костика за дверь палаты. Любой способ прервать отношения с моей стороны выглядел в тот день жестоко, для Кости. Он продолжал долго каждодневно навещать меня, не понимая причин внезапной холодности. Я была непреклонна.
— В чём он виноват? Был бы он мой парень, давно помирились, — возмущалась подруга.
— Попробуй, может у вас что и получится, — предложила я, внутри царапнуло чувство вины от собственного безразличия за судьбу когда-то близкого человека.
— Нет, я не его типаж: ему ни беленькие, ни тёмненькие не нравятся. Ему нравятся рыженькие, как ты.
— Я не рыжая, а золотисто-пшеничная, — поправила я.
— Ну, рыжеватая. Он хороший, Светик.
— С «хорошими» скучно, — справедливо отметила я, подивившись своей откровенности.
Лерка печально вздохнула, Костика она жалела. Я раздражённо затушила сигарету.