– Держись, малыш, – говорил я мальчику. – Держись, – молил я.
Вдруг Марк тонким детским голосом вскрикнул:
– Доктор Алекс, старина!
Это все, что он сказал, но я знал, что он имел в виду. Мне многое было известно о маленьком Марке.
Я вбежал по крутому, недавно заасфальтированному пандусу больницы Святого Антония, «Макаронной лавки Святого Тони», как иногда называют ее в наших кварталах. Карета «Скорой помощи» пронеслась мимо меня в сторону Пятидесятой улицы.
На голове водителя была лихо заломлена набок кепка-бейсболка с эмблемой клуба «Чикаго-Буллз», козырьком нацеленная прямо в мою сторону. Из фургона доносились громкие звуки рэпа, внутри, наверное, можно было просто оглохнуть. Водитель и врач не остановились, даже намерения такого не выказали. Вот как бывает порою на юго-восточной окраине. За дежурство столкнешься с таким количеством убийств или увечий, что не по каждому поводу остановишь машину.
Дорогу в палату первой помощи больницы Святого Антония я хорошо знал. Мне не раз доводилось бывать там. Плечом толкнул вращающуюся стеклянную дверь. На двери надпись «Неотложная помощь», но буквы отклеились, и все стекло в царапинах.
– Мы пришли, Марк. Мы в больнице, – прошептал я мальчику на ухо, но он меня не слышал. Он был без сознания. – Мне нужна помощь! Люди, нужно помочь мальчику! – закричал я.
Разносчик пиццы был бы удостоен большего внимания. Усталый охранник повернулся в мою сторону и уставился ничего не выражающим взглядом. По больничному коридору загромыхала разболтанная каталка.
Медсестер я узнал: Энни Белл Уотерс и в особенности Таню Хейвуд.
– Везите его сюда. – Энни Уотерс, поняв, в чем дело, быстро расчистила проход. Расталкивая в стороны других сотрудников больницы и ходячих больных, она не задавала лишних вопросов.
Мы проехали мимо регистратуры, над которой было написано «Запишитесь здесь» на английском, испанском и корейском языках. Отовсюду исходил больничный запах антисептиков.
– Пытался перерезать себе горло перочинным ножом. Похоже, задел сонную артерию, – проговорил я, покуда мы провозили каталку по многолюдному ядовито-зеленому коридору, пестрящему вывесками: «Рентгеновский кабинет», «Травматология», «Касса».
Наконец мы добрались до кабинета размером с платяной шкаф. Подошел моложавого вида доктор и попросил меня удалиться.
– Мальчику одиннадцать лет, – сказал я. – Я никуда не уйду. У него перерезаны оба запястья. Попытка самоубийства. Держись, малыш, – прошептал я Марку. – Только держись.