— На Высокой Третьяков и Ирман.
— Вот это умно! Третьякову нужно поучиться, выправить киньчжоуские грехи… Довольно играть в войну, воевать нужно. Он теперь проявит распорядительность и будет зорко следить за действием японцев. Ирман в поводыре не нуждается. Фоку ты особенно не доверяйся: он до приторности осторожен, но его замечания и характеристики весьма интересны. Ему бы, по-моему, пора начать басни и сказки писать, — Генеральша рассмеялась.
— Ну что ты, милочка, так о боевом генерале отзываешься.
— Он им не был и не будет. А если что с крепостью случится, то судить будут тебя и Фока…
Стессель вскочил со стула и, широко расставив ноги, захохотал:
— Я наград жду за августовские бои, а она суд. Все давно направлено к государю императору.
— Ладно, ладно, мой будущий министр. Я пока присмотрю в столовой, а ты до обеда приказ напиши. Ты опять заленился.
— Их и так уже больше полтысячи. Кажется, вчера 525-й писал.
— А сегодня напиши 526-й… О солдатах. Нужно, нужно. Сам же говоришь, порт-артурская осада исключительная и, пожалуй, первая и последняя за существование мира.
Стессель сел за письменный стол и, широко улыбаясь, начал писать:
«Многие геройские части в передовых линиях по семь и даже более дней. Не хвалить вас, а преклоняться надо: молча, без жалоб, вы несете царскую службу».
Стессель, выпятив губы, почесал темя:
— Перехвалишь, будет разложение. Не то. Надо зачеркнуть. Нет, по-другому добавлю.
«Мало, но есть все-таки и такие, которые по третьему дню начинают выказывать и даже высказывать (генерал подчеркнул последнее слово) признаки утомления; помните, что только полное напряжение защитника, от генерала до рядового, спасет крепость, и не заикайтесь более ни о каких утомлениях и переутомлениях, а работайте, пока не ляжете костьми».
— Так-то будет лучше...
— Анатолий Михайлович, обедать, — сказала генеральша, открыв дверь в кабинет.
Стессель плотно пообедал и до вечера спал.
На другой день вечером к Стесеелю пришел генерал Фок.
— Слышали слух, полученный по китайскому беспроволочному телеграфу? — сказал, здороваясь со Стесселем, Фок. — Родился наследник.
Стессель встал, перекрестился и воскликнул:
— Хотя это и неофициально, но приятно слышать. От всего сердца радуюсь и жду подтверждения.
— Будьте уверены, Анатолий Михайлович, — громко сказал Фок. Помолчав немного, он продолжал тише — Вам это на руку. О вас сейчас весь мир говорит. Большие милости летят к вам. Как хорошо, что вы не сдались и не переуступили власть Смирнову.
— Как они там с Горбатовским?
— Пыжатся. Смирнов — джентльмен. Прошел большую высшую школу. Но что в том? Где опыт? В то время как он был ничтожным капитаном генерального штаба, я был уже известным майором. — Понизив голос до шепота, Фок добавил: — А теперь он мой начальник.