— Все. Разбежались, — подвел черту Риггельд.
— Юля, — попросил я. — Будь осторожна. Пожалуйста.
— Буду, Рома, — заверила она, и мне и вправду стало чуточку спокойнее.
Я выгрузил радиорежим из оперативки и отключил комп.
— Ну что? — спросил я без особого энтузиазма. — Поехали?
Костя молча встал с дивана и направился к холодильнику.
— Эй, земляк! — позвал он старателя. — Отпусти пацана и иди сюда. Поможешь: жратвы с собой взять не помешает. А одному тащить неудобно. Ром, а ты пока выгони вездик из капонира. Капонир не заперт…
— Ладно, — согласился я и выглянул наружу. В ноздри снова ударил запах горелой органики.
Я обернулся к мальцу, хмуро взирающему на меня снизу вверх.
— Пойдешь со мной? — спросил я. Вполне серьезно спросил, ненавижу сюсюканье даже с детьми.
— Пойду, — ответил пацан храбро. — Меня зовут Боря. А тебя?
— А меня — Рома.
И я протянул ему руку.
Так мы и вышли наружу вместе — тридцатилетний мужик и четырехлетний пацан. Держась за руки. И не скажу, чтобы мне это было менее нужно, чем ему — ребенку, на глазах у которого только что погибла мать. И наверное, не только мать.
Небо Волги сверкало чистотой; инверсионные следы уже расползлись и растворились без следа. Даже не верилось, что еще совсем недавно тут проносились истребители чужих, поливая огнем рыжую степь плоскогорья Астрахань.
«А ведь придется поверить, — подумал я угрюмо. — Придется».
Потому что другого выхода просто нет.