Я говорю Директрисе, что последний аргумент, на мой взгляд, слабоват, и она соглашается. После этого разговора она мягко поддразнивала меня, называя «Искренней». Я благодарна ей за добродушное подшучивание, но она всегда вновь возвращает меня к моим извечным «проблемам».
— Все представляет собой проблему, мадам, — говорю я ей однажды. — Жизнь и еда создают проблемы, может быть, за исключением сна, поскольку сон может победить тебя без твоего реального выбора, но кто-то все-таки управляет. Что касается любви, то это проблема не большая, чем пища. Проблемой является гость к обеду, так же как завоевание и сохранение любви. А вы мне говорите, что мужчины и женщины вокруг нас все равно все извратят в конце концов.
— Нет, — спокойно возражает Директриса. — Я так не думаю. Невежество и страх неприемлемы и всегда останутся таковыми. Но следует быть терпимым к существованию тех, кто стремится к удовольствию менее самоуверенно, чем ты.
— Но почему? Допустить ошибку в этой области — значит принимать участие в этом! Что вы здесь делаете с каждой из нас? Вы терпите нашу болезнь с тем, чтобы вылечить нас от нее? Нет. Через нетерпимость к несчастью этих тридцати или других таких же богатых детей, которые у вас на очереди, ваша жизнь станет просто невыносимой. Берегитесь!
Я заработала очко. С этого момента Директриса чувствует нечто вроде робости передо мной. Мое обвинение в альтруизме действительно задело ее за живое. Мне нравятся эти аргументы, доставляющие мне прежде всего довольно поверхностное удовольствие от подтасовки утверждений общего характера и едва различимое при выпускании стрел наобум, хотя порой я и обнаруживаю, что попала в яблочко.
— Вы критикуете мою мастурбацию, да или нет?
— Я ничего не осуждаю, Нея. Я только говорю тебе, что люди, которые ее осуждают, имеют столько же права на уважение, как и ты…
— Но я не осуждаю их. Я сочувствую им. Во всяком случае, вы мастурбируете?
— Я не собираюсь отвечать тебе, Нея. Это заведет наш разговор в тупик.
— Почему так?
— Потому что я врач. Я придерживаюсь медицинской этики. Если я введу личностный элемент в нашу связь, я превышу свою функцию.
— Потому что вы предпочитаете быть безличной со мной? — домогаюсь я.
— Нея, как ты можешь так говорить? Ты очень хорошо знаешь, что я…
Это правда, я знаю. Директриса питает ко мне слабость. Если абсолютно честно, это удивительно, поскольку я нахожусь на несравненно более высоком уровне, чем самые нормальные из большинства обитательниц Института. К тому же я и самая из них привлекательная. Я никогда не скрывала тот факт, что природа дала мне многое в интеллектуальном плане. Все-таки этот последний обмен мнениями помогает мне понять еще кое-что: я могу манипулировать Директрисой. Я могу взволновать ее, обеспокоить и задеть ее чувства.