– Алекс, он знает, где я живу. Эндрю Клаук всегда может проникнуть сюда, если захочет, как и любой другой ему подобный.
Я молча кивнул, посчитав вопрос исчерпанным. Подобное чувство безысходности было знакомо и мне. Это, пожалуй, единственный страх, от которого невозможно избавиться. Мой самый жуткий кошмар.
Они знают, где мы живем.
Они могут пробраться в наш дом, если захотят… в любое время.
Никто больше не может считать себя в безопасности.
Никаких правил.
Пускай одних называют «призраками», а других людьми-монстрами, все равно и те и другие абсолютно реальны. Особенно в моей жизни.
Джек и Джилл существуют.
Как существует убийца детей школы Соджорнер Трут.
На следующее утро в начале восьмого я сидел напротив Адели Файнели и выгружал ей все, что накопилось. Я ее «грузил». Точка. Доктор Файнели является моим психоаналитиком вот уже лет шесть, но встречаемся мы с ней нерегулярно. Только когда мне это необходимо. Вот как сейчас, например. Кроме того, мы просто добрые друзья.
Я неистовствовал, орал и возмущался. Хотя ее кабинет и был тем местом, где все это считалось в порядке вещей.
– Может быть, я хочу вообще уйти из полиции, – разорялся я. – Может, мне надоело быть составной частью этих вонючих расследований! Может быть, я хочу послать куда подальше Вашингтон или хотя бы убраться из этого проклятого юго-восточного района! Может, мне хочется уехать в Западную Вирджинию и посмотреть на Кейт Мактирнан. Урвать себе выходные именно тогда, когда во мне больше всего нуждаются.
– Ты действительно желаешь чего-нибудь из того, о чем сейчас говорил? – спокойно спросила Адель, когда я немного выпустил пар. – Или тебе просто необходимо выговориться?
– Не знаю, Адель, – признался я. – Наверное, захотелось отвести душу. К тому же я познакомился с прекрасной женщиной, которая меня заинтересовала, а она оказалась замужем, – улыбнулся я. – Я никогда не связывался с семейными дамами, поэтому она может считать себя в безопасности. Мне кажется, что я начинаю регрессировать.
– Тебя интересует мое мнение по этому вопросу, Алекс? Никаких рецептов дать не могу, лишь констатирую, что ты нахлебался уже по самые уши.
– Сейчас я увяз в самой середине сложнейшего расследования убийства. И даже не одного расследования, а сразу двух. От одного меня временно отстранили, но с этим я справлюсь сам. У меня такое непонятное чувство, словно я хочу сделать приятное своим родителям, но не могу. Меня не оставляет ощущение, что меня бросили, и я не могу его осмыслить. Иногда мне кажется, что мои родители умерли от грусти, а я со своими братьями являлся ее составной частью. Боюсь, что и меня поджидает та же участь. А еще я считаю, что мои родители так много страдали потому, что были слишком умными, такими, как я. – Мои отец и мать умерли в Северной Каролине совсем молодыми. Папаша спился, о чем я не люблю вспоминать, а мама умерла за год до этого от рака легких. Бабуля Нана взяла меня к себе, когда мне исполнилось девять лет.