й шляпе и, что гораздо хуже, ничего не знал об оборудовании». Как сказал один ученый из Беркли: «Он не смог бы управиться даже с тележкой с гамбургерами».
Ах да, кстати, в аспирантуре он пытался убить своего профессора! Так выглядело резюме человека, которому предстояло приступить к решению одной из важнейших задач XX в. И что же произошло? Повторилась кембриджская история 20‑летней давности: Оппенгеймер заставил весь остальной мир взглянуть на ситуацию его глазами!
Вот еще один отрывок из Берда и Шервина:
«Оппенгеймер понимал, что Гроувз не допустит в Манхэттенский проект кого попало, поэтому пустил в ход все свое обаяние и блестящий ум. Это было бесподобное представление: Гроувз был покорен! Позднее он говорил журналистам: “Это гений, настоящий гений…” По образованию Гроувз был инженером, имел диплом Массачусетского технологического института, и Оппенгеймер сумел ловко надавить на нужную точку».
Далее авторы продолжают:
«Из всех кандидатов, с которыми Гроувз до сих пор встречался, Оппенгеймер был первым, кто отчетливо понимал, что создание атомной бомбы потребует практического решения множества задач, находящихся на стыке наук… Гроувз лишь согласно кивал, когда Оппенгеймер заговорил о центральной лаборатории, необходимой как раз для того, чтобы “мы могли вплотную приступить к решению химических, металлургических, инженерных и прочих задач, которым до сих пор не уделялось должного внимания”».
Мог бы Оппенгеймер лишиться стипендии в колледже Рида? Неужели ему бы не удалось убедить профессоров перевести его в дневную смену? Конечно, удалось бы! И дело не в том, что он был умнее Криса Лангана. Просто он обладал смекалкой, благодаря которой мог получить все, чего хотел.
«Программа предполагала обязательный курс введения в математический анализ, – рассказывает Ланган о своем недолгом пребывании в университете Монтаны. – И мне достался преподаватель, читавший ужасно сухие и банальные лекции. Я никак не мог понять, почему он подает материал так скучно. И пытался это выяснить. Я шел за ним до самого кабинета и допытывался, почему он выбрал такую манеру преподавания. Почему считает, что та или иная тема имеет отношение к математическому анализу. И этот парень, долговязый и длинноногий, с кругами пота под мышками, обернулся, окинул меня взглядом и ответил: “Знаете, вам сразу нужно кое-что усвоить. Некоторые люди просто не обладают достаточной интеллектуальной мощью, чтобы быть математиками”».
Перед нами профессор и студент-вундеркинд. Совершенно очевидно, что студент, обожающий математику, желает наладить контакт с человеком, который любит ее не меньше. Но его попытка заканчивается неудачей. По большому счету – и это самое печальное во всей этой истории – во время разговора с профессором по математике Крис так и не сумел донести до него самое главное. Профессор так и не узнал, что Крис прекрасно разбирается в математическом анализе.