– А насколько быстро может ехать эта машина?
– Девяносто или девяносто пять миль в час.
– Неужели?
Эйч Джи округлил глаза.
Водитель решил, что Уэллс усомнился в его словах.
– Ага, еще как. – Он схватил с приборной доски какое-то небольшое металлическое устройство с проводом, прижал к лицу, нажал на кнопку и заорал: – Брейкер, Брейкер! Это Коджак-Громила, еду на восток по Грант. Тут патрульные ближе к воде не пасутся? Прием!
Эйч Джи уставился на водителя. Его потрясло не само устройство (он уже видел работающие телефоны). Дело было в языке. Звучало похоже одновременно на кельтский и на прусский, но с американским произношением.
– Отмашка, Громила. Все патрульные рулили к 10.49 к Дэли-Сити. Счастливого форсажа. Все чисто до самых «Золотых ворот».
Водитель закончил разговор, пригнулся к рулю и злобно уставился прямо перед собой.
Светофор переключился на зеленый.
Водитель вдавил педаль в пол – и машина с ревом понеслась вперед. В считаные секунды Коджак-Громила набрал максимальную скорость, и его желтая колесница рока полетела по Грант-стрит на шестидесяти, пробиваясь через поток других машин, словно взбесившийся танк. Он подпрыгивал на своем сиденье, наваливался на руль всем телом и то и дело использовал посылы жестами. А еще он часто включал гудок – в основном в те моменты, когда более осмотрительный и рассудительный участник дорожного движения использовал бы тормоза.
Поначалу Эйч Джи просто потрясенно уставился на водителя, не зная, как воспринимать его выходки. А потом он подметил, что водитель занят весьма интимной деятельностью – туманно знакомой, однако неуместной. Хриплые возгласы и стоны водителя были почти эротическими, и Уэллсу стало понятно, что мужчина погрузился в приватный сексуальный ритуал – и настолько им увлекся, что, похоже, забыл о своем пассажире на заднем сиденье. Он разговаривал со своим кебом, словно со страстной женщиной, извивавшейся под его приземистым потным телом. Уэллс уже читал – как с научным, так и чисто похотливым любопытством – об определенной деятельности, характерной для одиноких пастухов, однако никогда прежде ему не приходилось слышать о распутной связи человека и машины. Как было бы правильно назвать такое непотребство? Это не онанизм, потому что в акте участвует машина. Подумав, Уэллс родил термин «технофилия» и, покраснев, отвел взгляд. Конечно, ощущение скорости, мощи и движения вызывало восторг, но, по его мнению, сексуальные отношения приносили совершенно иные эмоции. Или дело в том, что с развитием техники приходит деперсонализация? Может быть, секс тоже стал механическим? Водитель проскочил на красный свет и свернул на Коламбас-авеню на семидесяти пяти. Шины визжали и дымились, кеб чуть было не перевернулся, но шофер умело крутанул руль вправо, выровнялся – и прибавил скорость.