– Ваш выбор наряда не кажется вам чересчур вызывающим, Джон?
– Как вы сюда попали?
Уэллс молча улыбнулся.
– Как вы меня нашли?
– Разве такие детали имеют значение?
Стивенсон вздохнул, пригладил ладонью волосы и отвернулся от Уэллса.
– Следовательно, вы знаете.
– Вы оставили свой плащ и саквояж в шкафу в прихожей, – равнодушно ответил Герберт Уэллс.
– Извините за беспокойство.
– Думаю, ни я, ни наши общие знакомые не догадывались, до чего мог пасть один из нас! – взорвался Эйч Джи. – Что на вас нашло, Джон?
Стивенсон напрягся и повернулся к Уэллсу:
– Объяснений нет. А даже если бы были, они никого, кроме меня, не касаются.
Его рука нащупала бутылку «Бифитера».
– Не желаете джина, старина? Вкус не такой резкий, как раньше, и он жутко дорого стоит, но, с другой стороны, это же импорт. С учетом нашего места пребывания… – Стивенсон позволил себе ироническую усмешку. – Он весьма недурен. Налить вам стопку?
Уэллса огорошило предложение выпить с этой тварью. Однако чем дольше он смотрел на Стивенсона, чем более полно оценивал ситуацию, тем понятнее ему становилось, что разумнее было бы воспользоваться его предложением. Возможно, ему удастся с помощью логических рассуждений убедить Стивенсона вернуться в Лондон 1893 года. В конце концов, похоже, этот человек находится в здравом рассудке. Он неохотно ответил улыбкой:
– Почему бы и нет? Покуда мы сможем оставаться цивилизованными людьми.
Стивенсон прошел к бару, взял стопки, наполнил их, поставил бутылку между ними и сел на табурет. Повернувшись к Уэллсу, он жестом пригласил последовать его примеру.
– Проделав такой путь, что вы намерены предпринять?
– Забрать вас назад! – выпалил Эйч Джи.
Стивенсон со вздохом привалился спиной к бару.
– Вы никогда мне не нравились, Уэллс, но я всегда уважал ваши таланты и способности и неизменно получал удовольствие от вашего общества. Вы умеете заставить собеседника мобилизовать свой разум. Однако мы не в литературном кружке и не дискутируем по поводу того, кто именно был автором пьес Шекспира. И это не студенческий ораторский клуб, обсуждающий достоинства Бисмарка и промахи Наполеона III. – Он помолчал. – Сейчас мы с вами оказались вне своего времени – если хотите, встали над временем. Мы преодолели смерть – и, следовательно, гуманитарные ценности. Для нас с вами нет правил. За исключением одного: я никогда не вернусь в 1893 год. Так почему бы нам не забыть об этом и не обсудить нашу уникальную ситуацию, как подобает джентльменам? – Он выпил джина. – Мы можем так сделать, Уэллс?
– Пусть мы и вне времени, Джон, но мы по-прежнему остаемся людьми. Могу ли я вам напомнить, что существуют основополагающие вселенские законы, которым мы неизменно обязаны следовать? Такие как уважение к другому человеку?