Вернувшись на кухню, она убрала в холодильник остатки салата с тунцом и сполоснула посуду. Покончив с домашними делами, она налила себе бокал холодного «Шабли», прошлепала обратно в гостиную и устроилась на большом старом диване с утренней «Кроникл». Тихая мелодия навеяла ей мысль о той единственной вещи, о которой Эми по-настоящему мечтала: о настоящем камине и запахе горящих дубовых поленьев. Это у нее тоже будет. Со временем – и на ее собственных условиях. Сейчас она наслаждалась самым ценным даром – сладким одиночеством.
Зазвонил телефон.
Это оказался Гарри, младший администратор лизинговой корпорации. Он приглашал ее в потрясающий баскский ресторанчик выпить и порезвиться.
– Нет, Гарри. Мне никуда выходить не хочется.
Он решил, что она больна, посочувствовал и повесил трубку.
Эми рассмеялась, потягиваясь. Никто из них толком не понимает. Можно подумать, что пустая комната оскорбляет их мужское достоинство. Они не выносят, чтобы женщина ходила без сопровождения или проводила время одна.
Эми перешла к окну и посмотрела на деревья в слабом освещении, доходившем с улицы. Она была без ума от этих деревьев: тонкие, хрупкие. Они менялись так медленно.
Она вернулась на диван, чтобы дослушать Моцарта, и ее мысли вдруг вернулись к тому странному, наивному, почти беспомощному мужчине, мистеру Уэллсу из Лондона. Что в нем было такого? Он то казался старомодным (хотя и обходительным) кавалером, то производил впечатление осиротевшей куклы, которую надо отнести в химчистку.
Ей стало любопытно, позвонит ли он ей, как обещал, или она больше никогда его не увидит. Тут она пожала плечами и расхохоталась, вспомнив, что бедный мистер Уэллс забыл все свои дорожные чеки в банке.
Конечно, он снова позвонит! И если ей по-прежнему будет настолько любопытно, она вполне может спросить его, что он запланировал на время ленча.
Она допила вино, а потом встала и пошла спать. Идя по коридору, она продолжала потягиваться, чувствуя себя одновременно вымотанной – и чертовски довольной собой. Мисс Эми Роббинс было чем гордиться.
* * *
Эйч Джи резко проснулся, ощущая запах и вкус несвежего газетного листа. Он поднял голову и увидел, что спал, зарывшись лицом в кипу газет. В комнате ожидания оказалось пусто, в окна лился яркий солнечный свет. Он перевернулся на спину. Больница казалась притихшей, замершей. Не видно было толп посетителей, встревоженных врачей, спешащих медсестер или деловитых служащих. Не было даже обычного наплыва сирен и машин «Скорой помощи». Казалось, смерти и травмам тоже нужен отдых – и они ждут вечера и ночи (когда человеческие слабости проявляются ярче), чтобы вернуться к обычному ритму.