- Уж как-нибудь.
- Надеюсь на твое профессиональное прикрытие. Да, чуть не забыла, сейчас мы вернемся.
Лоуд сгинула и почти тут же явилась уже не одна - возникли шагах в пяти от "стартовой" точки.
- Сдурела?! - ошеломленно ахнула Катрин. - Она же не готова!
- Чего это "не готова"? - удивилась оборотень, в очередной раз меняя облик. - Мы неоднократно беседовали, обучались, и вот он - славный момент дебюта. Трусить мы не станем!
Эшелон подкрадывался осторожно - предупреждающий фонарь видели издали. Паровоз остановился шагах в двухстах, насыпь там изгибалась, угадывались живо рассыпающиеся из вагонов казаки с винтовками. После паузы трое двинулись по полотну к будке. Одинокий человек с фонарем неспешно шагал им навстречу...
Разглядев встречающего, есаул онемел. Оба казака тоже обмерли, младший чуть не уронил карабин.
- Царь!
Шедший навстречу л-Николай-II повыше поднял фонарь:
- Здорово, станичники! Донцы?
- Так точно, ваше импер.., - есаул, уж немолодой, видавший виды, сбился.
Император махнул дланью:
- Без чинов. Я в отставке, давно корону на гвоздик повесил. Сперли уж небось, демократские мазурики.
Казаки неуверенно заулыбались. Отставной царь одет был легко: без шинели, на кителе блестит одинокий георгиевский крестик, погоны сняты, фуражка лихо сбита чуть на бок - действительно в отставке, по-простому. В остальном - истинный император, как на картинке, даже лучше, проще и веселее. Видать, успел отдохнуть без трона.
- Смех смехом, станичники, а дела-то нехороши, - л-Николай указал фонарем в сторону разодранного взрывом, задравшегося поросячьим хвостиком рельса. - Рванули чугунку, не иначе как по вашу душу старались. Хорошо мы с конвойцами из гостей возвращались, на звук свернули. Джигиты мои следом за мерзавцами, а я гляжу - поезд! Вообще-то, мне на люди показываться нельзя, уговор с новым правительством строгий. Ну, уж тут такое дело, пришлось выбирать, - вдруг под откос слетите? Рискнул я объявиться. Вы уж не выдавайте отставника, я ж под честное слово отпущен, нельзя мне на общество.
- Так точно, ваше... - есаул опять сбился.
- Просто Николай Александрович, - великодушно разрешил пенсионер Романов. - Или "гражданин полковник", звания меня никто не лишал.
- Так точно! - казаки отдали честь.
- А что там, в Петрограде? - осмелился спросить есаул. - Говорят, бунтуют сильно, офицеров и казаков прямо на улицах стреляют.
- Сильно преувеличено, - Николай открыл портсигар, угостил папиросками казаков. - Но неспокойно, это да. Керенский - сопля адвокатская, разве он что может? Эх, дурила! Большевики опять же свое жмут. Наглые, просто жуть. Но и понять можно - хлеб в город завозят дурно, бабы ропщут, детишки скулят, кругом дороговизна и недовольство, все жалуются и плачутся. Спекуляция торжествует, в лавках за селедку как за осетров требуют. Сущее безобразие!