- Слушайте, Пуришкевич, ну глупо же, - на сей раз весьма раздраженно молвила баба - обряженная во что-то бело-пятнистое, она почти растворялась на фоне снега. - Оставьте в покое свой "саваж" или я вам сейчас мозги вышибу. Вы, конечно, в монетку попадаете и на иные фокусы способны, но тут вам не тир.
- Не уйти мерзавцу! - упрямо процедил лежащий. - Мы спасем Россию!
Старец узнал голос - Пуришкевич! Точно, он, гнида думская. Глубокий заговор измыслили! И на кого руку поднял, рыло бородатое?!
- Вот и спасайте Россию, - разрешила баба. - А Распутин мне нужен. Для опытов. У меня крысы кончились. Так что мы его забираем. Безвозвратно, то есть навсегда.
- В каком смысле? - не скрыл удивления змей-Пуришкевич.
- В любом, - исчерпывающе пояснила спасительница. - Больше не увидите вашего драгоценного старца. Эй, полковник!
- Я, ваше сиятельство! В полной готовности! - молодцевато гаркнул разом оживший засугробный жандарм.
- Уводите задержанного. Аккуратно, вдоль забора. А то у господина Пуришкевича возникнут всякие искушения, у него пистолет еще не разряженный, - пояснила звонкоголосая бабенка.
- Пополз на коленках и поживее! - жандарм без всякого почтения дернул умирающего старца за шаровары, одновременно пнув сапогом по ногам.
- Не могу. Обессилил, - прохрипел Распутин, действительно, как-то враз утерявший остатки сил.
- Не, ну, не шмондюк ли?! - возмутился жандарм. - Спасаем непойми кого, будто приличных кандидатур нет. Ползи, бабский целитель!
Старец ответил умирающим стоном.
Жандарм выругался - почему-то иноязычно - ухватил раненого за ноги и поволок вдоль забора.
- Вы что там за дискуссию устроили? - сердито поинтересовалась дамочка.
- То ли симулирует, то ли помирает, - прокряхтел жандарм, буксируя спасаемого, он не забывал предусмотрительно пригибаться. - И вообще чего-то он чересчур тяжелый.
Баба с пистолетами выругалась - правильно, вполне по-русски и сказала лежащим заговорщикам:
- Господа, если сегодняшнее увлекательное времяпровождение окажется напрасным и старец околеет, я очень расстроюсь. И у меня возникнет мысль вернуться и прострелить князю вторую ногу, а с вами, Митрофаныч, серьезно побеседовать. Есть у меня догадки, что Россия и без вашего черносотенного участия вполне спасется.
- Послушайте, а кто вы вообще такая? - отозвался Пуришкевич.
- Мое имя слишком широко известно в узких кругах, дабы звучать в поганых сырых дворах. Давайте-ка, без имен и официоза. Лучше перетяните Феликсу ляжку, там кровопотеря гарантированно солидная. Шевелитесь, я стрелять не буду.
- Вы удивительно милосердны, - с иронией отозвался думец.