- Погоди, Фелекся, уж будет те...
На ходу сообразив, что к автомашине или к запертым воротам бежать бессмысленно, старец устремился к забору. Калитка должна быть. Да разве разглядишь: снег слепит, да еще сугробы в глазах прыгают-качаются. От двери дворца вслед вроде что-то закричали, донесся выстрел. Дострелят!
Григорий в отчаянии завертелся на месте.
- Куда, дурак?! - злобно зашипели из-за сугроба. Вскинулась навстречу фигура в светлой шинели, боднула в бок, сшибла, увлекла за белый снежный горб. Над головой свистнула пуля.
- Ваше высокоблагородие! - умилился старец, сплевывая кровь, но от счастья не чувствуя боли. - Благодетель!
- Заткнись, пьянь косматая! - зашипел спаситель, страшно топорща длинные усищи. - Лежи, стрельнут сейчас. Да где ж она?!
Длань спасителя - рослого жандармского полковника, мордатого, пухлощекого, истинного красавца, - цепко ухватила старца за бархатные штаны на заднице, вжала в сугроб.
Донесся выстрел - вроде прямехонько сугроб и расстреливали - это от дверей из левольверов садят.
- Всем стоять! Работают спецслужбы! Оружие на землю! - звонко и отчетливо проорали с иной стороны.
Старец подивился тому, что голос вроде бабий и приподнял голову.
У дверей дворца плотной кучкой замерло несколько фигур, еще одна тень присела на колено подалее у желтой стены - целилась в шайку убийц разом из двух огромных пистолетов. Неужто, баба?! По стройности так вполне...
- Барышня, а идите-ка к черту! - после замешательства откликнулись от дверей. - Дьявол должен сдохнуть и сегодня он определенно умрет. Не дадим уйти скотине.
- Дадите, Владимир Митрофанович, - вполголоса заверила баба. - Вам же лучше будет.
Теперь двое убийц целились в нее и неспешно, боком, двигались к ограде и спасительным сугробам. Еще кто-то из заговорщиков так и остался торчать у дверей.
- Ваше превосходительство, у вас же револьвер на боке, - в ужасе прохрипел старец затаившемуся жандарму. - Доставайте. Убьют меня!
- Лежи, засранец, без твоих советов разберемся, - шепотом пробасил усач.
- Владимир Митрофанович и вы, князь! Еще шаг и я стреляю, - весьма безучастным тоном предупредила коленопреклоненная девка, поджимаясь в комок, но, не опуская маузеры.
- Да сгиньте, мадмуазель-потаскуха! - истерично вскрикнул Юсупов и выстрелил.
У стены непонятной девицы вроде как уже и не было - вмиг перекатилась, распласталась лягушкой на заснеженной брусчатке, почти невидимая, вся в сверкании вспышек выстрелов. Сквозь частый грохот маузеров донесся крик боли. Смолкло...
Убийцы лежали посреди двора: один корчился, другой прикрывал голову локтями. Вот начал вытягивать руку с пистолетиком...