В один из этих дней после аврала подошла очередь дежурить по станции радисту Соломину. Всем спать, а ему бороться со сном, бодрствовать, чтобы через два часа разбудить товарищей. И Семёнов его пожалел. Уж очень устал Пашка, исхудал — один нос на лице остался, на ключе работал — рука дрожала. Не отдохнёт, а до отбоя три раза выходить на связь, совсем дойдёт парень. Посмотрел Семёнов, как Пашка тенью бродит по опустевшей кают-компании, уложил его спать, а сам остался за дежурного. Молодой тогда ещё был Семёнов, здоровый, даже аврал не высосал его до отказа. А когда сил на двоих — тяжкий грех не поделиться с товарищем. Улыбнулся, припомнив чуть не до слёз благодарные Пашкины глаза, вымыл посуду, прибрал помещение и стал думать, на что потратить оставшиеся полтора часа. И решил наведаться к шурфу.
В самом начале зимовки восточники вырыли шурф глубиной метров десять и шириной с деревенский колодец — для гляциологических исследований. Отсюда брали пробы снега с целью определения годовых накоплений и плотности, а на разных горизонтах шурфа установили термометры. Сверху он закрывался фанерным люком, а спускаться вниз можно было по корабельному верёвочному трапу, связанному из двух частей. Чаще всего показания термометров снимал Гаранин, а подменял его сам начальник.
Некоторое время Семёнов колебался, так как права покинуть дом не имел. То есть имел, конечно, но лишь доложившись дежурному, что в данном случае было нелепостью, поскольку дежурным являлся он сам. Покинув в этих обстоятельствах дом, Семёнов нарушил бы свой же собственный приказ, за что полагалось суровое наказание.
Когда десять месяцев назад после изнурительного санно-гусеничного похода Пётр Григорьевич Свешников открыл станцию Восток, то, оставляя Семёнова на первую зимовку, имел с ним долгую беседу. Кто знает, какие неожиданности подстерегают людей в Центральной Антарктиде, на её ледяном куполе высотой три с половиной километра над уровнем моря, в условиях кислородного голодания и ещё не изведанных человеком морозов. В полярную ночь, говорил тогда Свешников, лучше всего вообще в одиночку из дома не выходить, а если уж придётся, то на десять-пятнадцать минут и с обязательного согласия дежурного. Так и было написано в приказе, основанном на мудром проникновении в суть полярного закона.
Поэтому Семёнов и колебался. Однако убедил он себя, минутное дело — спуститься по трапу и взглянуть на термометры. Оделся, взял фонарик и вышел из дому. Постоял спокойно, чтобы лёгкие привыкли к студёному воздуху, и долго смотрел на безжизненную пустыню, уходящую к Южному полосу.