Поэтому я предлагаю совсем другую классификацию пишущей и снимающей братии: по системе питания. Как и весь животный мир, она распадается на вегетарианцев и плотоядных. Вегетарианцы всю жизнь работают в отделах рекламы, расхваливая шампуни и «звезд». Больше всего они боятся кого-нибудь обидеть. Читать творения журналистоввегетарианцев омерзительно — все у них или из травы (потому что только обкуренный может верить в то, что плешивый сын министра — секс-символ, барышня с задом, по которому словно лопатой хлопнули, — красавица, а сельский жлоб — меценат), или из сахара и патоки. Конечно, можно съесть кусочек, как съедаешь на десерт пирожное, но читать такое постоянно — это как жить в мире, где кроме глянцевых журналов и рекламных проспектов вообще никакого печатного слова нет.
Куда интереснее творчество плотоядных — злобных охищненных особей, в арсенале которых, в зависимости от таланта, широкий выбор орудий творчества — от обязательного компромата до черного юмора, весьма не лишнего настоящему мастеру пера. Почему я говорю «охищненных»? Потому что настоящих хищников, в отличие от политиков и криминала, среди журналистов нет. Они только подражают повадкам людоедов, пыжатся от важности и корчат из себя особ, равных тем монстрам, о которых пишут.
Но как бы то ни было, вся пресса живет по принципу: кому война, кому — мать родна. Это для обывателя падение гривны — неприятность. А для экономического обозревателя — повод блеснуть мозгами в новой статье. Крушение поезда, катастрофа на электростанции, массовое отравление детей — постоянная пища для ньюс-румов во всех газетах. О ней молят Бога каждый день желторотые девочки и мальчики, только что выпущенные из института журналистики: «Господи, труп насущный дай нам днесь!».
В зависимости от специализации, плотоядные журналисты делятся на киллеров и падальщиков. Киллеры работают по заказу. Это добрые чувствительные правдолюбы, твердо знающие, что порядочных людей на свете, кроме них, нет и быть не может. Своих жертв они не любят. Заказчиков — тоже. Но жить без заказчиков не могут, так как заказать кого-нибудь самому себе — непозволительная роскошь.
Обычно киллер выдает на гора свежий политический труп, довольно вытирает пот с чела, с аппетитом обедает лучшими его частями, а всякую требуху бросает падальщикам, с нетерпением ждущим своей очереди. Те обгладывают до косточек все, что осталось, истекая слюнями бесчисленных комментариев.
Лучший киллер нашей эпохи — вообще не профессиональный журналист, а бывший сторож — Мыкола Мельниченко. Он самого Кучму завалил, оставив падальщикам рассуждать, кому это выгодно, для кого сделано и что бы это значило. Своей деятельностью киллер Мыкола блестяще доказал, что журналист вообще может не уметь писать. Зато обязан уметь подслушивать. Полное собрание сочинений Мельниченко — тот самый цифровой диктофон, который он якобы под диваном прятал.