С Винном Пеньковский продолжал общаться свободно, поскольку знал наверняка, что он не является сотрудником иностранной разведки, а всего лишь, как значится в его визитной карточке, бизнесмен! Очевидно, КГБ считал Винна подозрительной личностью, невзирая на то, что ГРУ вынашивало план его вербовки. Подозревать англичанина в шпионаже у КГБ были основания — уж слишком часто он наведывался в Москву.
Пеньковский продолжал посещать библиотеку Министерства обороны и знакомиться с секретной литературой, явно не имевшей прямого отношения к его служебным функциям. Судя по той обширной информации, которую передавал западным спецслужбам Пеньковский, можно предположить, что в библиотеке он брал огромный объем литературы, и это не осталось незамеченным.
Пеньковский всегда полагался на своих влиятельных друзей и знакомых, вроде маршала Варенцова и генерала Серова, и поэтому считал, что он вне подозрений. Но КГБ такие связи Пеньковского как раз могли и насторожить.
При малейшем подозрении того или иного лица сотрудники КГБ часто производят тайный обыск его квартиры. Если в отсутствие членов семьи Пеньковского они нагрянули к нему на квартиру, то первым делом они должны были обыскать его рабочий стол. И как только они вскрыли заветный ящик, все стало ясно! Но когда это произошло, никто не знает.
Мы точно знаем, что встреча Пеньковского с Винном в июле месяце была записана сотрудниками КГБ на магнитофонную пленку и запечатлена на фотографиях. Винн упомянул об этом факте во время судебного процесса: «Они включили магнитофон, и я услышал наши голоса, мой и Пеньковского. Этого было вполне достаточно, чтобы понять, что разговор наш подслушивали… Я отчетливо слышал свой голос: «Я желаю тебе удачи, Алекс». И еще: «Я привез тебе от них письмо», потом голос Пеньковского: «Да, в письме они говорят много хорошего о…»
То ли с помощью подслушивающей аппаратуры, установленной в номере Винна, КГБ вышел на Пеньковского, то ли обыск в квартире Пеньковского навел их на Винна, неизвестно. Во всяком случае, кто-то из КГБ суммировал всю накопленную о них информацию и сделал соответствующие выводы.
Мы так и не знаем, когда КГБ окончательно убедился, что Пеньковский завербован западными разведслужбами, а Винн — его связной. Очевидно, не в июле. Мы полагаем, что Пеньковский посылал информацию на Запад еще в конце августа, поскольку именно эта дата значится в его последних «Записках». Трудно себе представить, что в период крайне напряженной международной обстановки, вызванной ка-рибским кризисом, КГБ мог позволить такому ценному для Запада агенту, каким являлся Пеньковский свободно передавать иностранным разведкам секретную информацию, пусть даже и из желания установить его связи. Пеньковский являлся птицей слишком высокого полета для любой контрразведки, чтобы вот так вдруг пресечь его шпионскую деятельность.