— Спасибо, обойдусь. — Он зашарил глазами по залу, отыскивая Зебриевича.
Семен Абрамович сидел на удобном диване, привалившись к спинке и закрыв глаза. Перед банкиром стояла наполовину пустая чашка кофе.
— Пожалуй, и мне кофе, — сказал Алексей услужливой девушке. — Вон за тот столик принесите. Где дремлет господин в коричневом свитере.
Пальто Зебриевича лежало рядом, на диване. Тут же стоял дорогой кожаный портфель, видимо, с документами. Больше никаких вещей при Зебриевиче не было. Вряд ли он сдал их в багаж.
— Торопились, должно быть, Семен Абрамович, — весело сказал Алексей, присаживаясь напротив.
Тот вздрогнул и открыл глаза. В них была такая ненависть! Впрочем, всего пару секунд, не больше. Зебриевич прекрасно владел собой.
— Какими судьбами? — непринужденно улыбнулся он. — Тоже куда-нибудь летите? Неужели по делам?
— Вы же прекрасно знаете, что за границу нам, силовикам, теперь нельзя, — притворно вздохнул Алексей.
— Ну, так по работе-то можно? — прищурился Зебриевич.
— По работе я и здесь успею. Я говорю, что вы очень торопились, раз взяли с собой лишь ручную кладь. Что там? — Алексей кивнул на лежащий рядом с пальто черный кожаный портфель.
— Всего лишь деловые бумаги, — пробормотал Зебриевич, хватая портфель и прижимая его к себе. — Ничего для вас ценного.
— А как же Интернет? — подмигнул Алексей. — Или не доверяете электронной почте? Предпочитаете по старинке? Векселя? Ценные бумаги? Аккредитив? И много там?
— Извините, я опаздываю на самолет. — Зебриевич решительно поднялся.
— Так ведь посадку еще не объявили! А ну сядьте, — велел он.
Банкир без сил опустился на диван.
— От кого вы бежите? От меня или от Сажина? Что, Дмитрий Александрович узнал о ваших проделках?
— Вам-то какое дело? — пробормотал Зебриевич.
— Я знаю, кто убил Анжелику Голицыну.
— Она сама пьяная свалилась за борт!
— Это версия, которая всех устраивает. Но мыто знаем, что ей помогли. Рассказывайте, Семен Абрамович!
— У меня через полчаса посадка. — Банкир демонстративно посмотрел на часы. — Если у вас есть ордер на мой арест — предъявите, и я, пожалуй, задержусь в этой стране.
— Но рветесь на Землю обетованную. Понятно. Нет у меня ордера.
— А на нет, извините… — Зебриевич развел руками.
— За что вы так не любите Сажина?
— Не люблю? — банкир посмотрел на него с удивлением. — Извините, я не оперирую такими понятиями. Есть люди удобные для меня, а есть неудобные. С Сажиным крайне трудно договориться. Почти невозможно. А ведь я ему предлагал сотрудничество. Но он не понимает своей выгоды, — с сожалением сказал Зебриевич. — Мы могли бы разбогатеть только на страховых премиях. У него ведь крупный бизнес, бывает и скоропортящийся товар, срыв поставок. Я бы мог все это устроить. — Он тяжело вздохнул. — Но Сажин — это Сажин. Видать, у бабы своей научился. Данька правильно про нее сказал: в честности, когда она сильнее всех остальных человеческих качеств, есть что-то отвратительное.