— Он и вам это говорил? — хмыкнул Алексей. — Видать, это его больное место, Голицына. А Сажин с вами не хочет иметь никаких дел. Тогда вы подсунули его жене любовника. Точнее, попытались. Но Дарья Витальевна на провокацию не поддалась. И какова была реакция Сажина?
— Он гордится своей женой, — признался Зебриевич. — Посмеялся надо мной. Сказал, что я плохо разбираюсь в людях.
— Зачем вам так надо было их развести? Она бы получила половину всего, так? И попала бы под влияние Голицына. А там уж вы бы легко прибрали холдинг к рукам.
— Это всего лишь ваши фантазии, — поморщился Зебриевич.
— У меня нет при себе диктофона.
— Знаю я эти ваши штучки, — с опаской сказал банкир. — Поэтому, извините, я не понимаю, о чем вы.
— Ведь вы видели, как Голицын столкнул жену за борт.
— Не понимаю, о чем вы.
— Вы были в сговоре или Голицын действовал в одиночку? Целью было подставить Сажина, это понятно. Домашняя заготовка или экспромт? Колитесь, Семен Абрамович! Кто столкнул ее за борт, Голицын или все-таки вы?
— Да идите вы… — прошипел Зебриевич, уже не сдерживаясь…
На семи ветрах, в новогоднюю ночь
— Сема, тебе уже хватит, — подошедшая к столику жена решительно отставила в сторону наполовину пустую бутылку виски.
— Женщина, ша! — Зебриевич лихо опрокинул рюмку, которую успел налить, пока Софа ходила в уборную.
— Да что ж ты творишь-то! — пришла в ужас жена. — Сема, что на тебя нашло?! У тебя же гастрит! О детях подумай!
— Я о них и думаю. — Зебриевич мрачно посмотрел на вторую половину. Спросил: — Где Сажин? Куда он подевался? Поговорить надо.
— В баре. На него только что при всех вешалась Анжелика, — презрительно сказала Софа. — Женщине не пристало столько пить! И так себя вести! Бедный Данечка, — жалостливо посмотрела она на Голицына, который стоял у лотков с горячим, у шведского стола. — Вот уж кому не повезло с супругой! Ну что она нашла в этом Сажине?
— Не скажи, — хохотнул Зебриевич. — Сажин мужик. Да еще весь в белом… Ну а он что? Анжелика — баба красивая. Неужто устоял? Я знаю, что Дашка его не балует. В смысле к себе не подпускает.
— Он из вас самый трезвый. Почти и не пил, — с уважением сказала Софа. — Они с Анжеликой, наверное, и сейчас ругаются.
— Ругаются?
— Она ж ему сказала, что он импотент!
— Да ты что?! — Зебриевич расхохотался. — Смелая тетка!
— Какой позор! На них все смотрели! И зачем мы только сюда поехали, в этот круиз?!
— Погоди. — Зебриевич решительно встал из-за стола.
— Куда?! Не пущу! — вскочила и Софа.
— Да погоди ты!
Он, слегка пошатываясь, направился к Голицыну, который все еще не решил: рыба или мясо?